В черной пасти фиорда - [9]

Отдаю команды, и лодка выходит из тесного закутка, погружается. Маневр покладки на грунт не занимает много времени, и корпус мягко, без толчков, касается дна (теперь-то мы знаем, где кораллы и где песок).

Сюрприз

Старпом Редькин собрал в кают-компании командиров:

— Для отдыха отпущен один час — ни минуты больше, ни минуты меньше. По случаю Нового года, — продолжает Григорий Семенович, — в отсеках накрыть столы. Помните: команде надо подкрепиться и спокойно отдохнуть. А глоток живительной влаги — пятьдесят граммов портвейна — пусть будет символическим. Сами понимаете — лодка в походе.

Одеться бы поприличнее. Но в каюте на вешалке обнаруживаю лишь китель. Облачаюсь в него. На мне теплые стеганые штаны и грубые, побелевшие от морской воды сапоги. Сокрушенно вздыхаю: если бы и нашлась экипировка, все равно нет времени переодеваться.

В открытых дверях появляется высокая фигура краснофлотца. Это старший торпедист Александр Доможирский. Его глаза сияют, на лице хитринка. Лихо козырнув, Доможирский начинает с официального «разрешите обратиться», потом весело, с каким-то интригующим намеком заканчивает:

— «Салон» носовых отсеков приглашает вас на встречу Нового года.

— Спасибо. Сейчас приду.

Доможирский так же мгновенно исчез, как и появился. На этот раз не сказав официального «разрешите». А торпедист Александр отличный и в боевое дело рвется: переживает за своих родных на Украине… Впрочем, это не мешает ему быть весельчаком и выдумщиком.

Открываю круглую дверь, перешагиваю через широкий комингс и с изумлением оглядываюсь. Второй отсек, хотя и считается жилым, особым уютом никогда не отличался. Холодно поблескивают запасные торпеды, трубопроводы, кабели, приборы, и лишь многоярусные койки в отдаленной степени напоминают, что это помещение для сна, отдыха и приема пищи. И вот я вижу в отсеке на середине праздничного стола елочку — настоящую, живую, такую близкую русскому сердцу. Ее убранство незатейливо: на ветках висят этикетки, галеты, кусочки колбасы, таранка, обернутая в серебрин… Под елочкой — ватный Дед-Мороз. Разноцветные лампочки — тут уж электрики постарались — украсили скромный наряд лесной красавицы.

Видение, право же, сказочное, и это на дне морском, вдали от Родины, в окружении берегов, где господствует враг.

Матросы с любопытством смотрят на меня. На лицах читаю: как посмотрит на их затею командир и знал ли он, что на борту корабля была спрятана елочка?

Подхожу к столу и в наступившей тишине снова рассматриваю чудо, явившееся к нам из далекого детства.

— Молодцы! Здорово придумали! И «операцию» провели, как настоящие подводники, — скрытно.

Матросы весело зашумели. Они радуются, как дети, что их маленькая тайна оказалась для командира сюрпризом, да еще приятным.

Я поздравил их с Новым годом, напомнил, каких усилий требует от нас Родина в эти суровые дни. И еще сказал, как приятно возглавлять экипаж романтиков моря. Ведь только тот, в ком жив дух юношества, у кого не пропала страсть к приключениям, ко всему необычному, мог придумать новогоднюю елку в боевом походе. В заключение я подчеркнул, что встречу Нового года под толщей воды, в тылу врага, никто из нас никогда не забудет, а зеленая елочка в мрачном отсеке будет сиять перед глазами до конца жизни. Командир отделения комендоров старшина 2-й статьи Василий Острянко, хозяин второго отсека, подтолкнул Доможирского. Тот протиснулся между Бабошиным и Крошкиным (все они — главные организаторы елки) и вышел вперед.

— Личный состав носовых отсеков, — сказал Доможирский, — поздравляет командира подводной лодки «Л-20» с Новым годом.

Оп снял с ветвей елочки небольшую картонку-сувенир и вручил ее мне. На картонке было написано пожелание открыть боевой счет потопленным фашистским кораблям в наступившем 1943 году[9].

Пожелание понятное. Я тут же ответил: пока не назначат нового срока встречи с норвежскими партизанами, будем вести свободную охоту.

Передо мной эмалированная кружка, до краев наполненная вином. Провозглашаю тост:

— За боевой сорок третий! Во имя морской дружбы и товарищества пусть каждый отопьет глоток из этой ендовы.

Пригубив добрый кавказский портвейн, я пустил кружку по кругу.

Вместе с Новиковым идем по кораблю из отсека в отсек. В центральном посту с Новым годом поздравляем вахту. Наш трюмный бог Василий Леднев, недавно принятый в члены партии, как всегда, бодр и не прочь пошутить. Впрочем, он серьезно уверяет, что именно на его смену выпадет встреча с фашистскими кораблями. В пятом отсеке застаем комсомольского вожака лодки старшину 2-й статьи штурманского электрика Владимира Гончара, а также матросов Ивана Пухкало, Владимира Митрофанова, им тоже выпала честь нести новогоднюю вахту. В дизельном жмем руки Илье Певко, Николаю Федину, всем другим мотористам, возглавляемым виртуозом своего дела мичманом Никитой Пукаловым.

А вот и кормовой отсек. Мы желаем новогодних успехов минерам и электрикам, главстаршине Алексею Карпенко — руководителю партийной организации лодки.

Возвращаемся в кают-компанию, где офицеры в полном сборе ожидали нас. За ужином, как всегда, идет оживленный разговор, произносятся добрые новогодние пожелания. Заходит речь и о том, как на лодке могла оказаться елочка.