В чекистской операции "Трест" - [14]

— Вставай, начальник, приехали!

В ответ я бормотал что-то о крепкой ночной выпивке. Наши отношения были добрые, дружеские, и он, как старший по возрасту, не раз меня поучал и наставлял. И на этот раз тоже:

— Примечал, как ты по ночам на лошади выезжаешь. Положим, это не мое дело, но я подумал, что к бабам ты либо к девкам… когда же ими и увлекаться, как не в твои годы? Пьянок не одобряю. Не жалеете вы себя, молодые, не бережете…

Как хорошо, что застава не имела своей конюшни! Тогда бы я такими поучениями не отделался…

7

Спустя несколько дней я снова, — как оказалось, в последний раз, — был в кабинете Мессинга. И опять у него многолюдно — неизменные Салынь, Шаров, Симонайтис, заменивший заболевшего начальника отряда А. П. Паэгле, из Москвы Пилляр, вспоминается, и еще несколько чекистов в штатской одежде, тоже москвичи. Приняли приветливо, с настораживающей мягкостью, и стало ясно — все обсуждено и решено, и мне остается выслушать мою задачу.

Мессинг начал с того, что Феликс Эдмундович, — в чекистской среде Дзержинского по фамилии обычно не называли, — благодарит меня именем революции и что решен вопрос о награждении меня орденом Красного Знамени, высшей правительственной наградой в те годы. Я был взволнован столь высокой оценкой моих усилий, благодарен, но чувство настороженности не исчезло. Почему тут так много чекистов, почему здесь Симонайтис?

Далее Мессинг сказал, что последний гость, которого я доставил — это Сидней Джордж Рейли, руководитель восточноевропейского отдела Интеллидженс сервис, старый и опаснейший враг новой России, доверенное лицо Уинстона Черчилля. Он располагает всеми тайнами реакционных сил Западной Европы против нашей страны, и все эти тайны Рейли должен нам раскрыть. Важно только, чтобы англичане не мешали нам довести расследование до конца и чтобы они не узнали, что эти тайны известны нам. Гибель Рейли явится для англичан тяжелой утратой, и чтобы подсластить им эту горькую пилюлю, показать им, что известные Рейли государственные тайны не стали нашим достоянием, решено на границе, в пределах видимости с финской стороны, точно в то время и там, где финны ждут возвращения Рейли, разыграть сцену его убийства нашими пограничниками. Если англичане узнают, что Рейли убит и тайны ушли в могилу, они успокоятся. И тут же Мессинг меня спросил, где, по моему мнению, лучше всего эту сцену разыграть?

— Против того места, где Рейли перешел к нам и где должен вернуться в Финляндию. Там, метрах в пятидесяти-ста от самой границы, есть небольшая открытая поляна. Финны увидят вспышки выстрелов, услышат голоса, но из-за дальности расстояния выйти на выручку Рейли не осмелятся.

Мессинг одобрил это место и сказал, что руководителем операции назначается Шаров.

После меня познакомили с одним из москвичей, высоким, как Рейли, и худощавым, как тот, только чуть помоложе.

— Вот этого товарища вывезете сегодня. На границе, напоминаю вам еще раз, — говорил Мессинг, — все должно делаться так, чтобы финны не могли принять эту сцену ни за что иное, как только за убийство Рейли. Вы это хорошо поняли?

Ответил, что хорошо понял, хотя понял и другое — раз операцией будет руководить Шаров, так он все и организует, за все отвечает, а для выполнения моей задачи — стрелять из маузера поверх голов группы Шарова, матерно ругаться и кричать — особого понимания не понадобится. Понимал и целесообразность этой меры и не сомневался в успешном ее проведении, но беспокойство не исчезло — это еще не все, не все…

Далее Мессинг, как и обычно, просто и прямо объяснил: финны не поверят в убийство Рейли, и вся эта затея потеряет смысл, если вы останетесь на месте. Я прошу вас спокойно, с пониманием отнестись к моим словам. Чтобы все это выглядело правдоподобно, нужен ваш арест, фиктивный, конечно. Вам надо пойти и на это, понимаете — надо!

Значит, дурное предчувствие меня не обмануло, и эту подслащенную пилюлю первым я проглатываю. Было тяжело, но я глубоко верил в Станислава Адамовича, как-то понимал и такую необходимость и, подумав, махнул рукой — сажайте! Просил только — не показывайте меня арестованным моим подчиненным и товарищам по службе. Мессинг ничего не сказал. Не хотел высказать этой тягостной необходимости и обмануть не хотел. Все остальные торопливо, в один голос заверили: «Ну, конечно, зачем же такое». Понимал я — обманывают. Фиктивный арест делается для широкого показа и не может быть тайным. Ну и пусть покажут! Выдержу и это.

«Убийство Рейли» разыграли хорошо, хотя Шаров почему-то место засады перенес метров на сто от ранее намеченного. Покричали мы тут, поругались на трех языках — на русском, английском и финском, постреляли поверх голов друг друга. Потом «Рейли» слег на обочине, замер, а мне связали руки. На выстрелы прибежал председатель сельского Совета, молодой коммунист, толковый человек и хороший товарищ: «Не нужна ли помощь населения?»

Шаров поблагодарил его, похвалил, но от помощи отказался: «Не требуется. Вот этого мерзавца, — показывая рукой на меня, — мы захватили, а того, на обочине — прикончили. Только вы уж об этом никому ни слова». Не на шутку напуганный председатель удалился с завидной резвостью, а Шаров ликовал: «Логически рассуждая, он еще до утра по всему поселку раззвонит!» Я его веселья не разделял и втихомолку поругивал эту самую логику — тоже мне наука!