В царстве глины и огня - [32]

— Дамскому полу наверху конокъ въ Питерѣ ѣздить не полагается.

— Наверху-то куда любопытнѣе.

— Положенія нѣтъ-съ. Здѣсь дамскій полъ себя совсѣмъ особенно соблюдаетъ.

Вообще ко всему окружающему ее въ Петербургѣ Дунька была какъ-то до нельзя равнодушна и только стеклянные пузыри съ цвѣтными жидкостями, выставленные на окнахъ аптекъ, поразили ее нѣсколько.

— А это что такое? указала она пальцемъ.

— Лекарства-съ, снадобья разныя отъ болѣзней. Тутъ аптека, пояснилъ Глѣбъ Кириловичъ.

Обратила Дунька вниманіе и на отсутствіе пьяныхъ на улицахъ.

— Вѣдь сегодня воскресенье, праздникъ, а какъ пьяныхъ-то мало, сказала она Глѣбу Кириловичу.

— Въ Питерѣ народъ живетъ въ акуратѣ-съ и обязанъ себя соблюдать, далъ тотъ отвѣтъ. — Здѣсь какъ пьяный на улицѣ покажется во всемъ своемъ безобразіи — сейчасъ дворники тащатъ его въ кутузку. Тамъ и сиди.

— И не ругаются, продолжала Дунька.

— Строго запрещено. Городовой какъ услышитъ — сейчасъ заберетъ. Мы теперь, Авдотья Силантьевна, ѣдемъ по Невскому. Здѣсь все больше господа ходятъ. Простой народъ хоть и допущается, но долженъ держать себя въ акуратѣ.

— И на гармоніяхъ не слышно, чтобъ играли.

— Насчетъ этого тоже нужно держать ухо востро. Запрещено закономъ-съ. На дворѣ на гармоніи играть играй сколько хочешь, а какъ на улицу вышелъ и заигралъ — того и гляди, что гармонію отберутъ Видите, на углахъ солдаты стоятъ — это все городовые. У насъ на деревняхъ урядники и всего ихъ только по одному на волость, а здѣсь городовой на каждомъ углу, и какъ какое безобразіе — сейчасъ онъ за шиворотъ и въ участокъ…

— Пѣсенъ-то никто не поетъ.

— Запрещено-съ, тоже запрещено. Даже около заводовъ, къ примѣру, гдѣ-нибудь на другихъ дальнихъ улицахъ — и то запрещено.

Доѣхавъ до Гостинаго двора, Глѣбъ Кириловить и Дунька вышли изъ конки и по Большой Садовой направились пѣшкомъ въ рынокъ за покупками.

XXIII

Въ рынкѣ Дунька и Глѣбъ Кириловичь прежде всего зашли въ лавку обуви, гдѣ Дунька выбрала себѣ польскіе сапоги. Сторговавшись, Дунька хотѣла отдавать за сапоги свои деньги, но Глѣбъ Кириловичъ остановилъ ее, шепнувъ:

— Не надо, ничего не надо. Все это отъ меня. Я заплачу.

— Да зачѣмъ-же, если у меня есть свои деньги. Бѣдь я вчера расчетъ получила.

— Свои деньги вамъ еще пригодятся, а я, какъ обѣщалъ подарить сапоги, такъ и сдѣлаю. Щеголяйте во все свое удовольствіе. Старые сапоги вамъ завернутъ въ бумагу и вы уберете ихъ въ карманъ, а въ новыхъ отправимся въ Зоологическій садъ.

— Въ какой садъ?

— Въ Зоологическій. Это такой садъ, гдѣ звѣри заморскія въ клѣткахъ сидятъ.

— Ну, спасибо, коли какъ.

Изъ лавки обуви они отправились въ лавку готовыхъ платьевъ.

— Пальты дамскія покажите намъ, сказалъ Глѣбъ Кприловичъ прикащику.

Дунька удивленно взглянула на Глѣба Кириловича и пробормотала:

— Да зачѣмъ намъ? Пальто я вовсе не намѣрена….

— Желаю вамъ подарить и пальто. Невѣста не можетъ быть безъ пальта, отвѣчалъ Глѣбъ Кириловичъ. — Потрудитесь выбирать фасонъ на двадцать пять рублей. Двадцать пять рублей отъ меня на это.

— Да съ какой стати? Къ чему это? Вотъ еще что выдумали!

— Женихъ вашъ вамъ даритъ, Авдотья Силантьевна.

Дунька зардѣлась отъ удовольствія и больше не возражала.

Пальто было выбрано. Дунька надѣла его поверхъ бывшей на ней кофточки и въ такомъ видѣ отправилась вмѣстѣ съ Глѣбомъ Кириловичемъ въ фотографію, а оттуда въ Зоологическій садъ. Покупка другихъ предметовъ, нужныхъ для приданаго, была отложена до слѣдующаго утра, такъ какъ, не имѣя въ Петербургѣ пристанища, имъ некуда было сложить покупки, а носить ихъ въ рукахъ по Зоологическому саду было ужъ вовсе неудобно.

Сапоги и пальто были куплены внутри Апраксина рынка. Рынокъ съ его шумомъ, толпящимися: праздничными покупателями изъ простаго класса, съ зазывающими и даже хватающими покупателей за руки прикащиками произвелъ на Дуньку большее впечатлѣніе, чѣмъ улицы Петербурга.

— Вотъ здѣсь лучше. Здѣсь я даже не робѣю. Словно какъ будто у насъ на заводѣ гуляю. Здѣсь и народъ проще, совсѣмъ на манеръ нашего заводскаго, шепнула она Глѣбу Кириловичу.

— Здѣсь народъ шустрый-съ, здѣсь народъ въ одно ухо вдѣнь въ другое вынь. Здѣсь никому палецъ въ ротъ не клади — откусятъ, отвѣчалъ тотъ.

Пальто своему она была очень рада и захотѣла непреыѣнно въ немъ сняться на фотографіи.

— Жаль только, что сапоги новые у меня не будутъ видны, потому что платье длинное, сказала она.

— А вы выставьте одну ножку впередъ — вотъ и будетъ видно, училъ Глѣбъ Кириловичъ.

— Такъ я и сдѣлаю. А то сапоги хорошіе, и вдругъ ихъ не будетъ видно. Спасибо вамъ за сапоги, спасибо вамъ за пальто, чуть не въ пятый разъ благодарила она Глѣба Кириловича, когда они шли въ фотографію, и прибавила:- И за что только вы меня такъ балуете!

— Ахъ, Дунечка! Да я кусокъ мяса изъ себя готовъ вырвать и вамъ отдать! воскликнулъ Глѣбъ Кириловичъ. — Вѣдь вы моя невѣста, возлюбленный предметъ, звѣзда души моей. Помните, я вамъ читалъ стишки? «Звѣзда души»…

— Ну, оставьте, оставъте… Пошли, поѣхали… Теперь ужъ вы безъ удержу…

— Сто тысячъ разъ могу повторять эти слова, потому-что черезъ вашу красоту дни и ночь вы стоите предо мной и нѣтъ у меня другихъ мыслей, какъ Дунечка.