В боях за Ельню. Первые шаги к победе - [10]

«16 июля 1941 года, — говорилось в документе, — при бомбардировке немецким самолетом огневой позиции второй батареи 249-го артиллерийского полка вражескими бомбами были зажжены ящики со снарядами. Комсомолец сержант Казаков подбежал к горящим ящикам и разбросал снаряды, предотвратив взрыв боеприпасов на огневой позиции».

За проявленный храбрый поступок сержанту Казакову командарм объявил благодарность и наградил его ценным подарком.

Одновременно Ракутин продолжал глубже вникать в задачи, стоящие перед армией. 17 июля во изменение боевого приказа, подписанного Калининым днем раньше, он подчиняет непосредственно Военному совету армии 107-ю и 19-ю стрелковые дивизии, которым судьба готовила участь первыми принять удар гудериановских войск в районе Ельни. Для повышения надежности связи командирам этих и ряда других дивизий Ракутин приказал выделить в штаб армии по два постоянных делегата на автомобилях. Командирам дивизий ракутинским приказом вменялось в обязанность задерживать на своих участках всех переходящих линию фронта на восток — отдельные подразделения и отдельных бойцов, а также весь автотранспорт и материальную часть вооружения, отводить их в тыл, где они приводятся в порядок, организуются в подразделения и части и после отформирования направляются на пополнение частей армии.

День вступления 24-й армии в сражение с захватчиками приближался. Однако о возможном ударе противника с юга, т.е. из Починка на Ельню, штаб армии, к сожалению, не предполагал.

Дополнения к приказу Калинина, по сути отменявшие этот приказ, Ракутиным были сделаны не по оперативным соображениям, а в связи с ликвидацией в Красной Армии корпусной системы. Но понимание причины не облегчало ситуацию. Положение 19-й стрелковой дивизии, хотя она теперь была левофланговой в 24-й армии, а не правофланговой в 28-й, оставалось по-прежнему ненадежным. Разрыв с правым соседом составлял более двадцати километров, а слева войск вообще не было. Обещанная 149-я стрелковая дивизия оказалась очень далеко от своей альма-матер. Она обороняла шоссе Варшава — Москва на пересечении его с рекой Десной.

Часть 1. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. Пятница, 18 июля

Последний мирный день Ельни.

Над городом, уютно раскинувшемся в самом центре смоленской земли и не раз делившем вместе с нею трагические изломы российской истории, занималось тихое солнечное утро. Выпавшая ночью роса искрилась на придорожной траве, на золотистых разливах одуванчиков и в зелени садов. Под застрехами соломенных крыш, которых было немало среди жестяных и черепичных, щебетали воробьи, на крылечках своих дощатых домиков пересвистывались скворцы, хранители яблочного урожая. Выпущенные на свободу дворняжки резвились в переулках.

Прочно окованные армейские фуры с разнообразной — от продуктов до боеприпасов — поклажей тарахтели на булыжной мостовой. Громыхая деревянными бортами, со стороны Шарапова прошла через центр города колонна пустых полуторок, торопясь на какой-то из секретных воинских складов. Вольным строем протопало отделение красноармейцев, обвешанных винтовками, скатками шинелей, тощими вещмешками и сумками с противогазами.

Почтенные старики, хлебнувшие в свое время солдатского лиха в окопах Первой мировой, желая друг другу доброго утра, огорчались, что оно не совсем доброе, что ночью где-то в стороне Бердников или Болтутина раздавалась орудийная стрельба.

— Прет немец, прет окаянный, — говорил подвижный низкорослый старикашка своему соседу. — Дрын ему в душу.

— Позавчарась под вечер, когда три бомбардировщика появились над городом, я думал, что уже началось… Ан нет, вчерашний день прошел спокойно.

— Четыре бомбы шлепнулись около вокзала, — уточнил подвижный старикашка, — а никого не задело, попрятались люди, как клопы в щелях…

— Сегодня, гляди-ка, начнется…

Тревога уже не первый день сжимала души мирного населения. Артиллерийская перестрелка, слышавшаяся минувшей ночью, взволновала еще больше. О ней говорили и на улицах, и в учреждениях, куда люди еще приходили на работу, и в самом главном городском штабе — райкоме ВКП(б), где продолжали заниматься выполнением мероприятий, предусмотренных на случай фашистской оккупации района.

К первому секретарю Якову Петровичу Валуеву шли люди, которым предстояло возглавить партизанские формирования, договаривались о местах явок, паролях, прочих деталях.

Красноармейцы и командиры встречали утро 18 июля за городом, на огневых позициях. Штаб дивизии уже третий день как переместился из железнодорожного клуба в рощу, одним километром южнее хутора Рябинки. Отсюда была проложена телефонная связь в стрелковые полки и к огневым позициям артиллеристов.

Генерал-майор Котельников хорошо знал, что произошло минувшей ночью на подступах к городу. Знал и срочно проинформировал вышестоящее командование о том, что все ощутимее приближение противника.

Еще позавчера вечером командир отдельного разведывательного батальона капитан Укман, который вел разведку на рубеже Панское, Слобода, Прудки Починковского района, докладывал: поиски безрезультатны, противник не обнаружен. Активничала лишь авиация противника. На участке 282-го стрелкового полка майора Батлука в результате обстрела с воздуха был ранен один красноармеец. На опушке леса, что в полутора километрах западнее Новоспасского, выбросился немецкий парашютист в форме советского летчика. В районе деревни Данино, что в полосе обороны 32-го стрелкового полка, самолетом типа Ю-88 сброшены четыре бомбы.