В боях за Ельню. Первые шаги к победе - [11]

И на другой день, т.е. 17 июля, по два-три самолета несколько раз появлялись над расположением частей дивизии. Но приданный ей 253-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион по-прежнему был без материальной части, а других средств противовоздушной обороны в районе Ельни не имелось. Об этом Котельников сразу же сообщил в штаб 24-й армии, как только стало известно о передаче 19-й дивизии в ее состав.

И вот минувшей ночью произошло первое столкновение передового отряда № 2 с мелкими группами танков, прорвавшимися со стороны Починка в район деревень Болтутино и Бердники. Перестрелка была энергичной с обоих сторон, противнику пришлось пятиться назад, затаиться в укрытиях. А в семь часов утра разведчики обнаружили два неприятельских танка и группу немецких солдат, якобы выброшенных с самолетов, в двух километрах юго-западнее Глинки. Но в целом такую обстановку военные люди характеризовали как спокойную… Паникеров в то лето очень не любили…

В десятом часу утра из Семлева в штаб дивизии возвратился офицер связи, доставивший пачку различных документов, подготовленных к утру в штабе 24-й армии. Тут было все то же указание строить оборону главным образом противотанковую, требование тщательно подготовить данные для стрельбы перед своим передним краем и в глубину обороны противника, и приказ командирам соединений «развернуть с сего числа работы по оборудованию тылового рубежа».

Комдив и работники штаба дивизии в этих документах не находили для себя ничего нового (аналогичные требования уже были из штаба 28-й), но сочли необходимым все же еще раз проверить, усилить, ускорить… Кроме того, в связи с ночными событиями решено было больше уделить внимания 32-му стрелковому полку майора Шитова, прикрывавшему дорогу Ельня — Шарапово — Бердники — Болтутино — Починок.

Вся эта местность, с ее лесными массивами и полями, оврагами и поймами рек, была хорошо изучена командирами подразделений и штабными работниками дивизии. До мельчайших подробностей она была знакома генералу Котельникову, однако, предчувствуя приближение первого боя, он еще раз решил побывать у майора Шитова.

В пути несколько раз останавливался на артиллерийских позициях, беседовал с красноармейцами и младшими командирами о возможных целях, предупреждал, чтобы были готовы к неожиданному появлению танков, сообщал, что неприятель уже близко. На командный пункт майора Шитова комдив прибыл, когда солнце уже стояло в зените. Красноармейцы, доводившие командирские землянки до полного совершенства, пообедали и отдыхали в тени высоких елей. Благодать жаркого июльского дня располагала к мирной беседе. Возможно, они вели разговор о том, что сейчас самый раз заниматься сенокосом, а возможно, обсуждали зачитанное им постановление ГКО от 16 июля и винили во всех грехах бестолковых командиров, которые довели армию до позорного бегства… А может быть, просто шутили насчет стада баранов, с которыми Сталин сравнил отступавшие войска.

Заметив генерала, младший сержант вскочил, вытянулся в струнку и, выйдя навстречу ему строевым шагом, отрапортовал, что, мол, стрелковое отделение находится на послеобеденном отдыхе. Вскочили с примятой травы и красноармейцы. Без поясных ремней и головных уборов, с расстегнутыми воротниками гимнастерок они больше напоминали колхозных плотников, чем красноармейцев. Да и инструмент лежал тут не военный: пять или шесть лопат, две пилы, несколько топоров. Правда, чуть в стороне, под прикрытием молодых березок, комдив заметил составленные в козлы винтовки с примкнутыми штыками и положенные рядом, как грибы-строчки, солдатские каски.

На приветствие командира красноармейцы дружно ответили: «Здрам желаем, тащ-щ генерал» и Котельников с удовольствием пожал им натруженные рабочие руки… Возможно, он в этот момент вспомнил сталинское предупреждение о том, что ГКО будет и впредь железной рукой наводить железную дисциплину в Красной Армии, и с удовлетворением подумал, что этим вот молодым, крепким воронежским и орловским ребятам излишне напоминать о воинской дисциплине, они ее усвоили сразу, едва напялили на себя красноармейские шаровары и гимнастерки. Некоторые из них были ровесниками его сыну, который во имя Родины отдал самое дорогое…

— Надежную хоромину построили? — спросил генерал, рассматривая бревенчатое перекрытие землянки, замаскированное ровным слоем дерна.

— Тут есть из чего строить, — отвечали степные жители, — лесок хороший, в три ряда положили.

— А если прямое бомбовое попадание?

— Не страшно, — почти хором отвечали красноармейцы, а один, который постарше, уточнил:

— Из таких бревен отличный дом получился бы.

— Да, лучше бы этот лес на дома использовать, — согласился генерал, — но время не то. Разобьем фашиста, потом за строительство возьмемся.

— Надо в этих лесах устроить фашисту второе Бородино, — заметил младший сержант.

— Так, пожалуй, и будет, — согласился генерал. — Уже идет эта вторая Бородинская битва.

Котельникову нравились немудрые разговоры с рядовыми красноармейцами, их младшими командирами, которые лишь по великой надобности прервали свои мирные занятия. Здесь, под Ельней, как-то особенно он почувствовал, что от близкого общения улучшается настроение и у него, и у его собеседников. Вглядываясь в открытые, добрые лица, он вспоминал свою молодость, сначала хлебопашество, потом окопы, Гражданскую войну. А они, эти мирные парни, временно взявшие в руки оружие, чувствовали в нем надежного старшего товарища, батю, как называли его за глаза.