В боях и походах (воспоминания) - [63]

Кулиев расчленил группу. Его часть мигом рассыпалась на небольшие подразделения и в ночной темноте стала неуязвимой. Кулиев уходил все дальше от шоссе — в лес, в болота, где не могли пройти ни танки, ни фашистские машины... На рассвете Кулиев соединился с Якуниным, и днем группа снова «ночевала» в лесах. Противник беспорядочно бомбил лес, болота, не причиняя никакого вреда конникам...

Зашел разговор о метком огне артиллеристов, подбивших пятнадцать танков. Нашей артиллерии немцы боялись и признавали, что она била без промаха.

— Молодцы! — хвалил артиллеристов Якунин.

ВСЕ СОЖЖЕНО, РАЗГРАБЛЕНО...

Мы проходим через сожженную немцами деревню. От домов остались только обгорелые стены да почерневшие трубы. Несколько хат догорало.

— Товарищ генерал-полковник! Глядите-ка: живьем сожгли!

Мы увидели несколько обуглившихся трупов. Старая женщина вышла из-за развалин. Она рассказала нам, что, когда гитлеровцы, разграбив деревню, подожгли ее, несколько стариков не успели выйти из домов и сгорели. В деревне побывали немецкие кавалеристы. Мы не встречали их на полях сражения. Они перерезали всех кур, все растащили, согнали в поле коров. Усаживались по двое возле коровы, начинали доить. Мальчика-пастушонка они забили насмерть. Эх, ведь я тоже был когда-то пастушонком!..

Конники слушали молча, со стиснутыми зубами. Из переулка вышла еще одна женщина, с посеревшим от горя лицом. На руках она несла двух ребят, третий шел, уцепившись за подол. Женщина показала нам свою сгоревшую хату. Глядя на пожарище обезумевшими глазами, прижимая к себе ребят, женщина твердила:

— Куда мне теперь идти? Проклятые! Проклятые!..

Мы помогли ей добраться до партизан. Партизаны подвели нас к лежавшей под деревом молодой женщине. Немцы бомбили лес, и ее убило взрывной волной. Двое ребятишек, еще не научившихся как следует ходить, тормошили ее, будили, не понимая, что мать мертва. Мы с трудом оторвали ребятишек от похолодевшего тела. Мать похоронили. Мы часто видели смерть — война-то ведь не прогулка, на войне везде смерть витает, к смерти в бою привыкли. Но на этот раз я почувствовал, что в глазах у меня защипало...

А Кулиев заставил гитлеровцев пережить четыре страшных дня. Днем он отправлял бойцов в разведку, устанавливал уязвимые места противника. Ночью вел свою часть в атаку. Он стремительно бил по танкам, по машинам, по пехоте, наносил поражение и, прежде чем противник успевал опомниться и ответить на удар, расчленял свою часть на мелкие подразделения и ускользал от преследователей.

За четыре дня Кулиев нанес такое сильное поражение немцам, что задержал всю их группу, направлявшуюся на восток.

Фашисты стали простреливать леса из минометов, сносить деревья артиллерийским огнем. Однажды, когда мы стояли днем в лесу, на опушку вдруг вылетели три мотоциклиста в красноармейской форме. Прежде чем их окликнули, они открыли бешеную стрельбу. Вот оно что! Переодетые фашистские разведчики! Им не удалось уйти далеко — их сразу поймали. В тот же день мы узнали, что немецкие мотоциклисты в красноармейской форме рыщут по всем окрестностям, ищут конников. Немцев выловить было несложно.

Вечером Кулиев снова ушел в тыл к противнику. Он почти не спал, но выглядел свежим, был спокоен, подтянут, чисто выбрит.

Кулиев разгромил несколько фашистских гарнизонов. Его группу со всех сторон окружили озверелые фашистские части. Тогда она собралась в кулак. Разведчики нащупали наиболее слабые места противника. Выставив вперед огневые средства, группа открыла сильный огонь в том направлении, где хотела прорваться. Вслед за огнем бойцы ударили штыками по противнику, окружавшему их стальным кольцом, прорвались и присоединились к своим частям.

В то же утро я увидел кулиевских бойцов. Замаскировавшись, они что-то собирали в поле.

— Почему не спите? — спросил я.

— Собираем зерно для коней, товарищ генерал-полковник, — ответил один из бойцов. — Мало оставили, гады. Все увезли даже не молотивши: и хлеб, и лен, и коноплю. А у нас тут фуража с собой нету. Коня покормить надо. Поспать всегда успеем.

И боец раскрыл ладонь, на которой лежал овес для его боевого друга...

ЖИВУТ БОЕВЫЕ ТРАДИЦИИ!

Мы приехали в часть, которой командовал полковник Михаил Семенович Шишкин. Я давно знал полковника. Он служил со мной еще в Червонном казачьем корпусе.

Человек исключительной силы воли, он не задумался бы расстрелять труса и всегда горячо поддерживал храбреца. Полковник вывел бойцов. Они окружили нас тесным кольцом. Среди молодых загорелых лиц я увидел несколько знакомых пожилых бойцов и командиров. Это были старые кавалеристы Первой Конной. Двадцать два года назад мы вместе дрались с врагами и совершали тысячеверстные походы.

— Есть кто из Шестой кавдивизии? — спросил я.

Из рядов вышло несколько человек.

— А есть из Четвертой дивизии?

Вышло еще несколько человек.

В Первой Конной армии, как вы помните, я командовал Четвертой и Шестой кавдивизиями.

Среди вышедших ко мне командиров я сразу узнал храброго эскадронного Четвертой кавалерийской дивизии Герасимова. Узнал и своего командира взвода Васильева. Герасимов вместе со мной участвовал в самых жестоких боях Первой Конной армии с белогвардейщиной, а Васильев однажды был свидетелем одного забавного случая на станции Сватово.