В борьбе за трон - [13]

– Милая Мария, – колко возразила Иоанна Грей, – ты говорила давеча, что у Уорвика воловья шея; как же ты можешь удивляться, что он не склоняет ее? Насмешка над ним – чистая неблагодарность с твоей стороны, потому что Гилфорд Уорвик делает честь твоим цветам.

– Я дала их ему только по принуждению. По-моему, топор палача больше подходит к шее этих непокорных, мятежных лордов, чем банты Тюдоров к их шлему. Смотрите, однако, паж Елизаветы отваживается кинуться в общую схватку. Он, наверно, свалится с лошади и запачкает свой красивый наряд.

– Вам не везет с вашими предсказаниями, – заметила леди Грей, когда в тот самый момент копье Дадли обезоружило рыцаря и громкие клики одобрения приветствовали бурным взрывом храброго мальчика. – Кукла твердо сидит в седле, хотя у нее еще не успела вырасти борода.

Мария закусила губы и завистливо смотрела, как Елизавета самодовольно улыбалась гордой, торжествующей улыбкой, потому что к ней подводили победителя, которому король назначил приз. Таким образом младшая принцесса сделалась королевой праздника.

Генрих VIII был рад возможности присудить награду пажу, потому что не хотел отдавать предпочтения ни одному из лордов.

– Елизавета, – сказал он, – мы приписываем чарам твоих прекрасных глаз, что этот паж совершал сегодня чудеса. Повесь ему на плечи почетную награду, а мы дадим ему место за нашим столом возле тебя, потому что он сражался как доблестный рыцарь.

Дадли спрыгнул с лошади и поднялся по ступеням эстрады. Он преклонил колено перед прекрасной принцессой; его лицо сияло счастьем и гордостью, и, конечно, никогда еще столь юная и прекрасная голова не была украшена почетной наградой за храбрость.

Елизавета выпрямилась; ее глаза также сияли торжеством; задорной бойкости и безумной отваге этого мальчика была она обязана тем, что Мария понесла наказание за свою насмешку, а шутка короля, оскорбившая ее тщеславие, закончилась для нее крайне лестным финалом.

VI

В кругу придворных дам сидела Бетси Килдар. Она безучастно следила за турниром; ее мысли были заняты умершим; однако молодая девушка невольно улыбнулась при виде счастливого пажа возле принцессы, которая еще недавно называла Уорвиков бунтовщиками. Но от нее не ускользнуло также, каким взором ядовитой ненависти смотрела Мария на свою сводную сестру, как она с рассчитанной, оскорбительной холодностью повернулась спиной к Гилфорду Уорвику и взяла под руку своего брата, как будто была обязана вести его. Гилфорд покраснел с досады, но Джейн Грей также заметила поведение своей кузины и, робко улыбнувшись, взяла его под руку, точно желая утешить обиженного.

Случай или судьба устроили так, что здесь столкнулись партии, которым предстояло в недалеком будущем вступить между собою в беспощадную борьбу на жизнь или на смерть. Джейн Грей оперлась на мускулистую руку сильного мужчины; ею как будто овладело смутное предчувствие, что наступит время, когда эти ядовитые взоры принцессы Марии сделаются опаснее, чем сегодня. Гилфорд глубоко заглянул в глаза красавицы и шепнул ей тихонько:

– Леди Джейн, я носил цвета принцессы Марии на шлеме, а ваши – в сердце.

Джейн Грей покраснела, потупилась и ответила тихим, дрожащим голосом:

– Сэр, моя кузина раскается, что не приняла вашей руки, когда узнает, что вы умеете быть любезным кавалером.

– Благодарю вас за эту лесть, леди Джейн! Я не мастер по части красноречия, но на мои слова можно положиться.

– Тогда объясните мне, как это вышло, что ваш отец внезапно превратился в царедворца, что Уорвиков видят здесь в шелковых одеяниях?

– Прекрасная леди! – воскликнул Гилфорд Уорвик. – Если бы я отвечал на каждый вопрос, тогда было бы безрассудно всегда говорить правду.

Джейн улыбнулась и, сочувственно кивнув, шепнула ему:

– С меня этого довольно; ведь я расспрашиваю не из любопытства, но чтобы напомнить об осторожности. Король отличал уже многих своим благоволением, щедро осыпал почестями, но это было не всегда знаком его милости.

Гилфорд украдкой пожал руку молодой девушки, которая выказывала ему такое сердечное и невинное доверие, и произнес:

– Не беспокойтесь, мой отец бдителен! Но тем не менее ваше доброжелательное предостережение заслуживает горячей благодарности. Отец должен узнать, какого благородного друга приобрел он в вашем лице при дворе, а мне вы позвольте вместо этой ребяческой потехи надеть себе на шлем знак, который покажет всему миру, что я готов отдать жизнь за прекраснейший цветок Англии!

С этими словами Гилфорд сорвал бант, полученный им от принцессы Марии, и хотел швырнуть его прочь.

Но Джейн Грей схватила его за руку и строго воскликнула:

– Без глупостей, сэр! Неужели вы хотите смертельно оскорбить дочь короля?

Тут она снова укрепила бант на шлеме. Но она не успела сделать это настолько проворно, чтобы скрыть происшедшее от принцессы Марии, потому что шествие достигло праздничного зала, а принцесса Мария уже передала своего маленького брата на руки воспитателю.

Багровая краска гнева залила лицо принцессы, когда Джейн Грей, предупредив Гилфорда, несвязно извинилась перед нею, что только туже завязала бант, распустившийся в рукопашной схватке на турнире. И хотя Мария преодолела свою досаду, однако Джейн не сомневалась, что обида тем больнее уязвила ее. Сознавая свою невзрачность, старшая принцесса завидовала всякому знаку внимания, оказанному ее родственнице, и если она сама холодно обошлась с Гилфордом, то все же имела право обидеться на него, потому что он, по общепринятому обычаю, должен был оставаться ее кавалером на весь день.