В больнице «Журден» - [4]
В это время я услышал стук костылей. Опять этот инвалид! Он уже ковылял ко мне через улицу. Когда он подошел, я вдруг вытащил из кармана сто франков и протянул ему:
- Выпей, папаша.
Но он грустно улыбнулся и покачал головой.
- Вы японец?
- Да.
Инвалид глубоко вздохнул. Одна штанина его поношенных брюк свободно болталась...
- Вы потеряли ногу? - попытался я выразить сочувствие. - Несчастный случай?
- Нет! В Индокитае, в концлагере, меня пытал японский солдат.
Когда он на слове «пытал» сделал ударение, я ничего особенного еще не почувствовал, я только смутился и отвел глаза.
- Что ж делать, виновата война, - как бы извиняясь, проговорил я. - Не все японцы такие. А сейчас наступил мир... Давайте не будем вспоминать об этом, папаша.
- Наступил мир, говоришь. Но... - инвалид опять печально улыбнулся. Однако в его взгляде не было ни обиды, ни гнева. Больше того, казалось, этот взгляд наполнен жалостью ко мне. - Но замученные в пытках не оживут. И ногу вот не вернешь!
- Чего же ты от меня хочешь?
Я почти крикнул. Я не мог больше выносить этого наполненного сочувствием взгляда.
- Я ничего от тебя не хочу. Говорю только, что замученные под пытками не оживут.
С этими словами инвалид повернулся и заковылял по мостовой. На улице было очень душно. Мимо прошло несколько рабочих. «Ненормальный... - пробормотал я. - Что ему от меня надо? Не я же сделал его калекой!»
Но я уже не мог забыть ни его печальной улыбки, ни сочувственного взгляда. Его глаза все время стояли передо мной, то всплывая крупным планом, то отдаляясь. С этого дня моему благодушному настроению пришел конец. И профессор Бади, и мое будущее, и возвращение на родину - все отодвинулось куда-то далеко за эти глаза. Я перестал посещать университет и целыми днями валялся в мансарде. Мои отношения с Сугано перешли в неприязнь.
У меня, разумеется, не было никакой надежды, что, приехав в Париж, я избавлюсь от преследующего меня взгляда...
«Ничего особенного... - пытался я убедить себя, ощущая на лбу холод оконного стекла. - Сугано же чувствует себя прекрасно. Право, не стоит об этом думать...»
Однажды я пришел на анализ. Мне никак не удавалось проглотить резиновую трубку, которую вводили мне в желудок. Я обливался слезами, противные судороги кривили мое лицо. В общем я доставил много хлопот сестре.
Наконец, сделав, что нужно, я вышел в коридор, там стояла девушка. На ней был светло-голубой халатик. Щеки девушки покрывал яркий болезненный румянец.
- Конити ва, - с трудом произнесла она, подходя ко мне с робкой улыбкой. Это она пыталась сказать по-японски «здравствуйте». - Ватакуси ва Бандзю то иимасу...1
Я сказал, что понимаю по-французски. Тогда девушка объяснила: она студентка института восточных языков, изучает японский язык, чтобы познакомиться с японским искусством, но из-за болезни пока вынуждена прекратить занятия.
- А как вы узнали, что я японец? - спросил я с некоторой настороженностью.
- Мне сказали в канцелярии. Я буду очень рада, если вы согласитесь немножко помочь мне.
Я окинул мадемуазель Банжу внимательным взглядом. Ее покрытое красными пятнами лицо нельзя было назвать привлекательным...
- У меня есть красивые открытки с видами Японии. Я взяла их с собой в больницу. Есть и вид весеннего Камакура...
Девушка, видимо, старалась снискать мое расположение.
- Я с удовольствием помогу вам... Но где мы будем заниматься?
- В библиотеке.
Мы договорились встречаться два раза в неделю вечером, после «тихого часа».
Вернувшись в свою палату, я неожиданно засвистел. Пусть не с красавицей, но все же с молодой девушкой я буду дважды в неделю встречаться наедине! Это меня радовало...
- Чему обрадовался? - Жорж, читавший эротический журнал, с удивлением посмотрел на меня. - Лучше скажи, ты не смог бы мне достать учебник по джиу-джитсу?
- Постараюсь.
Старик опять молча смотрел покрасневшими глазами на фотографию погибшего сына. Казалось, больница стала для меня спокойным и тихим пристанищем: Жорж интересуется только джиу-джитсу, мадемуазель Банжу занимают репродукции старинных гравюр с цветущей сакурой2Я уже решил, что здесь мне по крайней мере не придется испытать того подавленного настроения, которое угнетало меня в Лионе.
С мадемуазель Банжу мы, как и договорились, встречались два раза в неделю после «тихого часа» в больничное библиотеке на втором этаже. В комнате, которая именовалась библиотекой, на полках лежало несколько подшивок киножурналов да десятка три детективных романов. В первое свидание мадемуазель Банжу принесла старую коробку из-под конфет, достала оттуда пожелтевшие японские открытки и показала их мне. Как я и предполагал, это были пошловатые пейзажи, вроде изображений Будды, перед которым стояли гейши с раскрытыми японскими зонтиками.
- Япония в самом деле так красива? - серьезно спросила она, держа карандаш у подбородка.
- Эти открытки... ну, в них, пожалуй, кое-что преувеличено, но в общем примерно так, - ответил я неопределенно, и мы занялись японским языком. Мадемуазель Банжу не отличалась ни красотой, ни способностями. Сколько я ни добивался у нее правильного произношения звука «ха», она упорно выговаривала его как «а». Когда у нее не было температуры, ее лицо бледнело и на нем выступало множество веснушек.
Современный японский писатель Сюсаку Эндо уже знаком советскому читателю своими повестями «Море и яд», «Брак», а также великолепным рассказом «В больнице Журден», который был опубликован в сборнике «Японская новелла».Родился Сюсаку Эндо в 1923 году, печататься стал вскоре после второй мировой войны и сразу обратил на себя внимание. В 1958 году его рассказ «Белый человек», в котором разоблачались расовые предрассудки, был удостоен одной из высших литературных премий Японии — премии Акутагава.За два десятилетия Сюсаку Эндо написал много рассказов, повестей, романов, и все они направлены против насилия и зла, против войны, против уродливых проявлений буржуазной действительности.
Знаменитый исторический роман современного классика японской литературы. Действие происходит в начале XVII в., вскоре после установления в Японии сёгуната. Группа самураев и католических миссионеров путешествует с ответственной миссией из Японии в Мексику, затем в Мадрид и Ватикан. Приключения героев служат увлекательным фоном для их глубокой нравственной эволюции, движимой конфликтом синтоистского, буддистского и христианского мировоззрений.
Роман «Молчание» имеет сегодня мировую известность. Уже два десятилетия его читают в переводах на английский, французский, испанский, норвежский, польский и другие языки. Автор романа Сюсаку Эндо - лауреат многих литературных премий Японии - пользуется репутацией одного из самых блестящих прозаиков современности. Его называют «японским Грэмом Грином».Роман «Молчание» основан на реальных событиях середины XVII века, когда японские власти, искореняя новую религию, обрушили жесточайшие гонения на христиан.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эндо С. Уважаемый господин дурак: Роман.(Shusaku ENDO "OBAKA-SAN" 1959)Перевод с японского — Феликса Тумаховича.М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 319[1] с. — (Коллекция XX+I).Классик японской литературы XX века Сюсаку Эндо (1923-1996) известен российскому читателю прежде всего своими романами «Самурай» и «Молчание». «Уважаемый господин дурак» (1959) — одна из главных книг писателя, где в острой и комической истории о приключениях потомка Наполеона в Токио воедино сплавлены христианские взгляды автора, японская экзотика и сказка для взрослых.
Сюсаку Эндо, которого критики нарекли «японским Грэмом Грином», а сам Грэм Грин назвал одним из лучших писателей XX века, – выдающийся романист и драматург, классик японской литературы. Его дебютная книга «Белый человек» удостоилась премии Акутагавы; вслед за ней роман «Море и яд» принес писателю широкую известность и был экранизирован (приз «Серебряный медведь» на Берлинском кинофестивале), «Самурай» и «Молчание» стали мировыми бестселлерамиВ романе «Скандал» Эндо мастерски обнажает самые темные и непостижимые стороны человеческой души.
Весной 2017-го Дмитрий Волошин пробежал 230 км в пустыне Сахара в ходе экстремального марафона Marathon Des Sables. Впечатления от подготовки, пустыни и атмосферы соревнования, он перенес на бумагу. Как оказалось, пустыня – прекрасный способ переосмыслить накопленный жизненный опыт. В этой книге вы узнаете, как пробежать 230 км в пустыне Сахара, чем можно рассмешить бедуинов, какой вкус у последнего глотка воды, могут ли носки стоять, почему нельзя есть жуков и какими стежками лучше зашивать мозоль.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.