В безвременье - [64]
Первый. Иди к чертовой матери.
Второй. Это мы сотрем. (В микрофон.) В каком городе, в какой школе вы учились? Поддерживаете ли вы сейчас связь с вашими бывшими соучениками?
Первый. Иди к чертовой матери.
Второй. Это мы сотрем. (В микрофон.) В вашей работе, наверное, бывает много забавных случаев, расскажите один из них.
Первый. Я не буду говорить, выключи машину.
Второй. Почему это ты не будешь? Почему ты не хочешь помочь старому товарищу?
Первый. Потому что я не могу. Мне самому нужна помощь. Я в беде. Один.
Второй. Врешь, ты в порядке. У тебя имя.
Первый. Заткнись. Ладно, включай! (В микрофон.) У меня давно ничего не получается. Вы идиоты, если этого не замечаете. Впрочем, вы это замечаете, и вы не идиоты. Но вот что я хочу вам сказать: когда у меня получалось, — а у меня получалось, в этом я уверен, — так вот, когда у меня получалось, я ни разу не сумел потребовать за это награды. Я испытывал не гордость собой, а благодарность к тем, кто при этом присутствовал…
Второй. Хорошо.
Первый. Подожди, я вспомнил. Когда приходило так называемое вдохновение, я чувствовал, что исполняю не свой замысел, а другой, несравнимо больший и значительный. На мгновение все, абсолютно все становилось понятным и стройным, и мне казалось, что я в силах объяснить это всем. Поэтому в глубине души я никогда не мог связать вдохновение со своим именем. Это было не из меня, а откуда-то, через меня. И только в эти моменты я искренне любил людей и чувствовал оправдание нашего общего существования. Только после этого я мог по-настоящему любить женщину. Я исполнял свой долг и получал короткий блаженный отдых. И я был легок, весел и неутомим. А потом снова из глубины, изнутри приходил беззвучный приказ и возникал напев. А потом все подменилось. Потому что меня научили связывать это со своим именем и с людьми. Теперь много-много приказов от разных людей, а напева нет и не будет.
Второй(выключает). Пошла мистика, поповщина…
Первый. Это искусство, и я согрешил, забыв о нем. И я расплачиваюсь.
Второй. Ты эгоист. Зажравшийся эгоист! Тебя бы в мою шкуру. Я много нахватал. Я много могу. У меня все есть. Но чего мне это стоило! И стоит. Каждый день! Все, что я сделал, я сделал сам, без помощи высших и низших сил. Я разбивался в лепешку для людей, чтобы люди сделали хоть что-нибудь для меня. Почему же они не шепчут мое имя? Почему ты с трудом вспомнил — Овчинников? Почему ты мне ни разу не позвонил за столько лет? Ведь мы с тобой встречались, и я тебе дал телефон, но ты забыл и встречу, и телефон.
Первый. Забыл, извини…
Второй. Не извиняю. Позвони мне!
Первый. Ладно.
Второй. Сейчас! Позвони, пожалуйста. Я прошу!
Первый. Куда?
Второй. Мне позвони. Овчинникову. Возьми трубку, позвони!
Первый. Не надо истерик.
Второй. Я серьезно. Без истерик — позвони! 71-81-14. Попроси Овчинникова.
Первый. Ну и что дальше?
Второй. Маме будет приятно. Позвони и назовись. Для старой мамы будет праздник, что ее сына спрашивает такой человек. Я тебя умоляю! Хочешь, на колени встану?
Первый. Ну тебя к черту.
Второй. 71-81-14!
(Подсказывая.) Светлана Антоновна…
Первый. Как тебя по отчеству?
Второй. Коля, Коля, просто Коля.
Первый(в трубку). Колю можно попросить?.. Овчинникова… Светлана Антоновна? Здравствуйте… Это его школьный товарищ говорит… Нет, нет… Коли, наверное, нет дома?… … … ДОМА?
Кто это говорит? Овчинников? Коля? Подождите одну минуту… Какой… Да, это я… Как ты меня узнал? Ну, странно… То по радио… Да какой известный… Коля! Я просто так… Надо же когда-то повидаться… Слушай, я тебе завтра перезвоню… Хорошо? С утра… Хорошо… До завтра… (Вешает трубку. С ужасом смотрит на Второго.) Кто ты такой?
Ты не спишь. Я вижу, что ты притворяешься. Кто ты такой? Зачем ты пришел? Молчишь? Чего ты хочешь? Ты меня испугал дальше некуда. Мне страшно. Тебе кажется, что ты знаешь про меня все, и ты действительно много знаешь про меня, а я не знаю, кто ты такой. Ты какая-то бесформенная безымянная отвратительная масса. Ты мой дурной сон, мне снились такие кошмары. Вот ты сидишь ночью в моей комнате и бесконечно неталантливо изображаешь спящего. У тебя напряженное лицо, и это выдаст тебя. У тебя подергиваются веки. Видимо, в твоем мозгу пробегают какие-то хитрые мыслишки. Может быть, там, внутри, ты хохочешь, изо всех сил напрягая рот, чтобы он не растянулся в улыбку. А может быть, тебе страшно так же, как страшно мне. Капельки пота выползают из-под волос на лоб. Чего же боишься ты, безымянный? Ты не Коля Овчинников, но ты его знаешь, ты знаешь Крашан, ты знаешь меня, ты знаешь какую-то Лену, с которой была страшная история. Ты всех знаешь и от всех чего-то хочешь. Ты — масса! Тебе скучно. И ты завистливо озираешься — а вдруг кому-нибудь интересно. Твой приход встряхнул меня, и я понял, что я богат, у меня есть мой мир. Он внутри меня, он мне дарован. И ты пришел отнять его. Но ты не в силах, ты не доберешься до того, что ты ищешь. (Треплет его по щеке.) Ах, какой ты плохой актер… Ну попробуй, расслабь мышцы. Начни со рта… Не сжимай губ. Расслабься! Освободи руки. Плохо. Ну, еще разок. Давай, давай, безымянный!
