Ольга пошла к себе в комнату, медленно разобрала постель, сложила книжки и тетради на завтра. В голове была каша из пустоты… Ольга умылась, легла. Мысли потихоньку стали приходить в порядок. Но, так и не придя до конца, засыпали.
А пускай! Если она завтра опять убежит, я пойду к ней домой, и всё.
Это было последнее, что мелькнуло в голове.
* * *
На геометрии она целый урок всё понимала! Все задачи могла бы решить. Но рука будто магнитом к парте примагничена! Не поднималась. Как задачу решать начнут, Ольга думает: «А вдруг я неправильно, вдруг я…» Глядит — правильно. Так обидно, что побоялась!
Даже Елена заметила, говорит на свой обычный манер, то есть немного с ехидством:
— Что с тобой, Лаврёнова? Ты чего вертишься?.. Кто тебе там жить не даёт?
Шуйский повернулся, глянул в Ольгину тетрадь и торжественно объявил на весь класс:
— Лаврушка задачу решила! Это надо отметить!
Что тут смешного-то? Но класс, конечно, грохнул.
Ольга покраснела. Ну что ж это такое? Хоть учись, хоть не учись, всё равно ты виновата!
И вдруг Машка крикнула с места:
— Почему вы ему всё разрешаете, этому любимчику?!
Эх, Машка! Отчаянный ты, верный человек. А тебе бы не надо с Еленой ругаться. Ты и сама по алгебре с хлеба на квас, троечку еле натягивают.
Елена брови надвинула:
— Цалова, встань! После урока дашь дневник… Учить надо не меня, а математику!
Машка встала, по возможности громыхнув конечностями. Для возмущения.
— А ты, Шуйский, — продолжала Елена грозно, — выйди из класса! И совету отряда я бы рекомендовала…
Во время всей её дальнейшей речи класс сидел притихший. Кто Шуйского жалел: всегда, мол, из-за этой Лаврушки. Кто наоборот — Машку и Ольгу: подумаешь, какой гений нашёлся — людей оскорблять! А кто просто думал: меня не касается, а там и ладно!.. Что говорить, класс у них разный: есть и принципиальные ребята вроде Бори Сахаровского, а есть такие… говорить не хочется! Вон Петров, например.
И вдруг гром громыхнул среди ясного неба. Елена сказала:
— Дай-ка, Лаврёнова, тетрадь. — Посмотрела классную задачу, посмотрела домашние: — А вот эти две ты зачем решала?
Ольга покраснела опять и плечами пожала.
— Просто…
— А эта задача откуда?
— Сама придумала, — тихо сказала Ольга.
— Хм! Молодец. Очень интересная задача. Ну-ка давайте все решим задачу Лаврёновой. Запишите условия… — Тут она окинула класс своим спокойным и ясным взглядом: Шуйский толокся у двери в надежде не выходить, Машка краснела и бледнела, стоя у себя за партой. — Садитесь оба. Да будьте скромнее!..
К доске пошёл Дима Соколов и стал решать Ольгину задачку. Такого вроде раньше и не было никогда!
Отметку Елена ей, правда, не поставила. И это жалко. Но, как Лёнька любит кричать, уговор дороже денег! Раз от двоек ты спасена, то и на четвёрки пока тоже не рассчитывай.
Так рассудила Ольга, сказать по правде, очень довольная собой. А в классе, куда ни глянь, видны были одни только повядшие над тетрадками головы. Все решали её, Ольгину, задачу. Рядом, под боком, пыхтела Машка. Ольга от щедрот своих уж собралась было ей даже подсказать. И вдруг увидела, что по ряду прямо к их парте идёт Елена.
— А я и тебе, Лаврёнова, советую приглядеться к задаче. Я там кое-что в условии… чтоб и тебе не скучно было.
Ольга подняла глаза на доску. Всё-таки не умела Елена быть доброй до конца!.. Неприятное предчувствие кружилось над Ольгой, словно коршун. Она прочитала условие, сразу заметив, где были подложены мины. Прилежно переписала условие к себе в тетрадь.
Весь класс решал! Уже слышалось победное гудение: дотумкивали потихоньку. Одна Ольга не знала. Она столько не знала в этой математике! Вон как Соколов уверенно: «Треугольники ABC и DBE подобны, так как угол BCA и угол BED…»
Для Ольги те подобия промелькнули когда-то очередной неприятностью, очередным «спросят — не спросят». А Соколов знал, и все знали… Все, кроме отпетой троицы: Лаврёнова, Жужина да знаменитый Паша Осалин, сверстники которого уже, наверно, восьмой класс кончают.
* * *
После пятого урока Ольга пошла в буфет. В это как раз время продлёнщики кончают обедать. «От меня она бегает, — решила Ольга, — но от обеда уж вряд ли!..»
Она ещё раз повторила про себя это умозаключение, показавшееся ей остроумным и точным.
И вот она стоит в дверях столовой, гремящей, как заводской цех, переполненной народом… Впрочем, каким там народом! Малышнёй!
Слева у окна столы Валиной продлёнки. Детки уже допивают компот. Допьёт, ложечкой вишню выскребет и поставит стакан на поднос, чтоб дежурному проще убирать. Ольга оглядела один стол, второй, третий. За третьим вместе с детьми сидела Зоя Васильевна — сидела очень важно, с поджатыми тонкими губами. Ребятки кругом вели себя тихо.
А Вали не было нигде… Может, дежурная? Ольга отыскала глазами дежурных. Опять нету!
Вот, значит, как. Ольга повернулась и пошла неизвестно куда. Все тревоги и неудачи дня, которые со времени геометрии малость поприутихли, теперь снова крались за нею, словно свора тайных соглядатаев.
Ольга поднялась на второй этаж, открыла уже знакомую дверь. Но и тут Вальки, конечно, нет… Лишь за столом громоздится Ветров.
Он сидел над огромною стопкой детских книжек — в высоту, может, метр не метр, а сантиметров-то шестьдесят уж было!
