В балканских ущельях - [35]

Я решил стрелять, когда измиланец окажется на той стороне. Пять, четыре, три корпуса отделяют его от бега Вот копыта Ри залетели вперед головы, и он элегантным луком выгнулся над водой. Всадник потерял поводья, вылетел из седла, с силой грохнулся о землю и остался недвижим.

У меня не было времени обуздывать свою лошадь, она продолжала скакать. Она оказалась совсем необученной, к тому же была напугана до предела и занесла бы меня в ручей, переломав ноги нам обоим. Я одобрительно крикнул, лошадь прыгнула, не долетела и перекувырнулась.

Седло, в котором я сидел, было арабским с высокой передней лукой и еще более высокой задней. Такие седла удобнее английских, но и опаснее, если лошадь падает. Я рисковал жизнью, поэтому, крича лошади какие-то слова, вынул ноги из стремян, поднялся в седле над задней лукой, уцепившись при этом руками за переднюю, перекинул правую ногу и спрыгнул. Мне очень мешало ружье, поэтому все прошло не так гладко, я здорово грохнулся и некоторое время пролежал без движения.

— Аллах-иль-Аллах! — услышал я недалеко от себя. — Сиди, ты жив?

Я лежал так, что видел Халефа — он был немного дальше меня на другом берегу ручья и уже приготовился к прыжку. Он мог сломать шею. Опасность придала ему сил. Я предупреждающе поднял руку и крикнул:

— Оставайся на месте, Халеф, не будь глупцом!

— Слава Пророкам, — ответил тот, — он хранит меня от глупостей. И ты жив!

— Да, только немного грохнулся.

— Ты сломал что-нибудь?

— Думаю, нет, посмотрим!

Я поднялся и осмотрел себя. Все вроде бы цело, но голова гудела как котел. Халеф спешился, спустился к ручью и перебрался на мою сторону. Ручей оказался нешироким, но опасным его делало очень глубокое русло.

— Аллах велик! — воскликнул Халеф. — Вот это была охота! Я не верил, что на этих клячах мы догоним самого Ри!

— У него был плохой наездник.

— Да, он сидел на вороном, как обезьяна на верблюде, это я видел в Стамбуле у одного человека с медведями. Вон Ри. Я приведу его.

Вороной стоял спокойно и хрустел сочной травой. По нему не было видно, что он только что перенес суровое испытание, в то время как лошадь измиланца тяжело дышала и была покрыта потом. Луки седла были поломаны при прыжке.

— Пусть стоит, — ответил я, — надо посмотреть, что с всадником.

— Наверное, сломал шею.

— Это нежелательно.

— Почему? Он разбойник и конокрад.

— Но еще и человек. Не шевелится, видимо, потерял сознание.

— Полагаю, и душу тоже. Да отправится она в джехенну25 и породнится с дьяволом!

Я склонился над Дезелимом и осмотрел его.

— Ну что, нашел, куда делась его душа? — спросил Халеф.

— Похоже она действительно где-то бродит.

— Сам виноват. Не надо было воровать коня, тем более твоего вороного. Пусть Аллах поселит его душу в старой кляче, которую станут красть десять раз на дню, чтобы он узнал, почем фунт лиха.

При этом он подошел ближе и указал на шапочку кузнеца со знаком-застежкой:

— Сними-ка ее.

— Что?

— Копчу.

— Ага, ты прав. Об этом я и не подумал.

— А это очень важно. Кто знает, удалось бы мне г спасти тебя, не будь у меня этой вещицы.

— Откуда она у тебя?

— От пленника-кузнеца.

— А ты был у Шимина?

— Да, но об этом позже. Сейчас нам есть чем заняться. Смотри, люди.

Похоже, все население деревни высыпало на берег ручья. Все громко переговаривались, даже кричали. Еще бы — такое событие в скучной жизни!

Двое из них подошли ближе и прыгнули в воду. Одним из них был Али Сахаф.

— Господин, в чем дело? Зачем вы преследовали этого всадника?

— А ты сам не догадался?

— Нет, а что?

— Разве ты не заметил, на чьей лошади он скачет?

— На твоей. Ты с ним соревновался, или он, перед тем как купить его у тебя, решил испытать на скорость?

— Ни то ни другое. Он его у меня украл.

— А ты за ним гнался?

— Как ты видел.

— Господин, я не знал, что и подумать. Но как ты за ним угнался?

— Сам удивляюсь.

— Ты мчался как шталмейстер великого господина, даже быстрее. Никто бы не отважился на прыжок, сидя на такой лошади!

— Значит, я изучил ее достаточно.

— Ты, наверное, шутишь. Сначала сидишь на коне как школяр, а потом, продираясь сквозь изгородь и прыгая через воду, становишься настоящим наездником, готовым сломать шею.

— Последнее я предоставил сделать другому. — И я указал на измиланца.

— Аллах! Он покалечился!

— Да.

— Или он мертв?

— Именно так.

— Дороговато заплатил за свой поступок. Кто же он? Он подошел к телу, заглянул в лицо и отшатнулся в ужасе:

— Боже мой, это же кузнец-оружейник Дезелим из Измилана!

— Тебе он известен?

— Да, он еще владелец кофейни, сколько чашек кофе я у него выпил, сколько трубок выкурил…

— Так что, он твой дружок?

— Нет, просто знакомый.

Тут подошел второй человек, перепрыгнувший через ручей вслед за Али. Он тоже осмотрел лицо мертвого и спросил меня:

— Ты гнался за ним?

— Да.

— И он лишился жизни?

— Увы.

— Значит, ты убийца, я арестовываю тебя.

— Ты не сможешь этого сделать, — вмешался Али Сахаф. — Ты не властен над этим человеком.

Тут второй изобразил на лице строгость и заявил тоном, не терпящим возражений:

— Ты, Али Сахаф, молчи, я — киаджа и командую здесь. Итак, кто ты?

Вопрос адресовался мне.

— Чужестранец, — ответил я односложно.

— Откуда?