В Августовских лесах - [42]

— Но почему следов не видно? — спрашивали участники игры.

На этот вопрос Усов отвечать категорически отказался.

— Вы, может быть, полагаете, что нарушитель сообщит вам запиской, где он пойдет, и в каких сапогах, и сколько у него будет на подошве гвоздей? Нет, товарищи, должна быть своя смекалка. Надо знать свой участок так, чтобы мышонок не смог проползти, — сказал Усов и на практике объяснил, как нужно изучать местность и следы, как нужно маскироваться и терпеливо прислушиваться к каждому звуку.

Перед следующей игрой все участвующие заранее пришли на свои участки, изучили и проверили каждый кустик и каждую кочку. Однако "нарушитель" оказался настолько осторожным и хитрым, что обманул всех и во второй раз. Башарин и Сорока выходили из себя. Как удавалось лейтенанту это делать, разгадать никто не мог. Первым, наконец, уловки "нарушителя" понял упорный и настойчивый Башарин. Изучая на другой день путь своего движения, он обнаружил, что "нарушитель" все время ухитрялся идти по их же следу. Но когда наряд приближался к линии "границы", Усов оставался сзади и, спрятавшись в кустах, наблюдал за дальнейшими действиями пограничников, записывал каждый их промах, видел, куда и как они ложились в засаду. После этого незаметно полз в нужном направлении и, положив записку, а иногда и еще какой-нибудь предмет, этими же следами возвращался обратно.

Башарин после тщательного изучения догадался, что начальник заставы ходит в одних носках и так маскирует свои следы, что их почти невозможно заметить. На ближайшем занятии Башарин устроил "хитрую засаду" и захватил "нарушителя" на подходе. По коллективной договоренности опыт был перенесен в другие группы. Следующий раз повезло и Сороке. На его тумбочке уже красовался новенький том "Поднятой целины", и он с упоением читал вслух о приключениях деда Щукаря.

Теперь в игре участвовали почти все пограничники. Даже повар Чубаров однажды изображал нарушителя. Поощрялись и те, кому хитрой выдумкой удавалось обмануть товарищей.

Пограничная служба требует от людей большого умственного и физического напряжения, быстроты действия при преследовании нарушителя, железной выдержки и дисциплины. На малейшее нарушение дисциплины Усов немедленно реагировал, но, наказывая провинившегося, он внутренне был недоволен собой, чувствуя, что где-то сам чего-то недосмотрел и недоделал. Советовался по этому поводу с Шариповым.

Молодой командир, он все советы по воспитанию людей воспринимал от политрука с благодарностью. Шарипов был старше его годами, с солидным партийным стажем. На границе он служил свыше десяти лет и успел побывать во многих, самых отдаленных уголках страны.

Беседуя с политруком о воспитании людей, Усов каждый раз убеждался в том, что у заместителя есть чему поучиться.

Глава пятая

Усов написал Шурочке записку и, передавая ее Клавдии Федоровне, сказал:

— Вы на словах ей передайте, чтобы она пораньше пришла… Чего ей сидеть в выходной день в одиночестве? Пусть с утра приходит. Глядишь, и я пораньше освобожусь…

— Когда же вы наконец женитесь? — спросила Клавдия Федоровна. Запугал девушку своим Памиром, вот она и робеет.

— А мне робкая жена не годится. Беру на выдержку, а там посмотрим…

Клавдия Федоровна направилась с детьми в школу, передала записку и вернулась на заставу вместе с Александрой Григорьевной.

После этого Клавдия Федоровна стала искать Усова, чтобы пригласить его к завтраку. Однако выяснилось, что Виктор Михайлович оседлал коня и уехал в комендатуру, куда его срочно вызвали.

Поиграв со Славой, Шура долго ходила по комнате и рассеянно посматривала в окно. Потом, взяв первую попавшуюся в руки книгу, пошла на берег Августовского канала и села под старой вербой. Однако читать не могла, да и книга оказалась не той, какая нужна была по ее настроению. Это было наставление по сбору лечебных трав. Шура раздраженно покусывала сорванную на ходу ветку черемухи. В ушах нудно гудели противные комары, а в глаза лез проскользнувший сквозь листву солнечный луч. Повалявшись на траве и измяв тщательно выутюженное платье, Шура встала и спустилась к берегу канала. Там на деревянном мостике сидела какая-то женщина в синем платье и мыла ноги. Шура подошла ближе.

Женщина, услышав ее шаги, обернулась. Это была Ганна Седлецкая.

— Здравствуйте, Александра Григорьевна! — сказала Ганна. — А я, знаете, к вам заходила, и мне сказали, что вы ушли на заставу.

— Здравствуйте, Ганна!

Шура очень обрадовалась этой встрече, и они расцеловались.

— Почему, Ганночка, тебя не видно? Ты даже в библиотеке не показываешься…

— Меня здесь не было. Я два месяца жила в Гродно у Галины.

— Как она поживает? — спросила Шура.

— Галина очень счастлива, скоро будет матерью, а я тетушкой, грустно улыбнувшись, проговорила Ганна и вытерла платком глаза.

— Ты плакала, Ганна?

— Да, я сегодня поплакала… Садитесь рядом со мной, Шура. Здесь хорошо. Я была у секретаря райкома партии Викторова. Я могу преподавать польский и немецкий языки. Он посоветовал мне поступить на работу в вашу школу. Я зашла к вам и хотела поговорить… Вы знаете Викторова? спросила Ганна.

— Еще бы. Это замечательный человек, — воскликнула Шура и, почему-то мысленно сравнив его с Усовым, к своему удивлению, нашла, что эти два человека очень похожи друг на друга своими характерами. Оба они любят острый юмор, оба упрямые и требовательные.