В Америку и обратно - [9]
Рядовые полицейские стеснялись в своих просьбах, конечно, еще меньше, нежели «начальство». Так, они по просьбе команды отрядили одного из своих на берег. Тот вернулся с торговцами, привезшими фрукты, попугаев, обезьянку. Торговля пошла очень оживленно, а наша полицейская стража брала за это послабление мелочь с обеих сторон — как с покупателей, так и с продавцов.
Тем временем привезли продукты и воду, и спустив на катере нашу «охрану», мы вышли в 6 час. 20 мин. вечера из негостеприимно принявшей нас Бахии.
Это было днем 25 мая… «Воровский» приближался к Монтевидео. До него оставалось, правда, еще около 200 миль, но по сравнению с пройденным путем в в 6300 миль это были пустяки. Команда, утомленная большим рейсом и изнуренная жарой, мечтала о Монтевидео. Мы не знали, хороший ли это город или скверный, интересный или неинтересный, но мы знали одно, — что это город стоянки, город отдыха. Всех нас интересовало, найдутся ли там товарищи. За все время стоянки в Соединенных Штатах мы не видели ни одного коммуниста, и мы соскучились по товарищам, по единомышленникам… Спрашивали друг друга, есть ли там компартия или нет, но никто не знал этого… Внезапно весь пароход обежала новость.
Капитан получил две телеграммы с приветствиями из Монтевидео: одну от коммунистической партии Уругвая, другую от группы итальянских коммунистов в Уругвае. Поздравляют, спрашивают, когда придем в Монтевидео.
Сразу повеселели все лица, улучшилось настроение. Серое, хмурое, тяжелое небо и сильный ветер не давили уже, как раньше, на настроение. Все казалось веселым и радостным.
По нашим расчетам, мы должны были притти около 3 час. дня 26 мая. Мы телеграфировали об этом. К вечеру, при подходе к устью Ла-Платы, противный ветер и сильное противное течение очень усилились. За ночь мы прошли только 20—25 миль. Вечером около 8 час. показался маяк «Санта Мария»; утром, около 7 час., он все еще был виден. И чем сильнее было течение, чем сильнее становился ветер, тем больше хотелось поскорее притти в Монтевидео… В 3 часа дня мы все еще боролись с течением и ветром, двигаясь черепашьим шагом вперед… Около 5 часов было получено новое радио. Секретарь ЦК компартии, тов. Гомец, сообщал, что на пристани нас ждало около 15000 человек и что партия настоятельно просит притти 27-го в то же время, т.-е. в 3 часа.
Эта цифра — 15 000 человек — передавалась из уст в уста, все нервничали, волновались. Такой встречи не имел еще ни один советский пароход… Многие отчаивались:
— Завтра никто не придет. Побоятся, что мы опять опоздаем.
Ругали погоду всеми словами. Вспоминали ее родственников до седьмого колена, но даже это универсальное средство не помогало.
К Монтевидео мы подошли ночью. Стали на внешнем рейде на якорь. Утром стали приводить пароход в порядок перед входом в порт. Около половины второго уборка была кончена, и без пятнадцати минут два мы пошли по морскому каналу в порт. Все свободные от работы стояли на спардеке и смотрели на видневшийся вдали город. Редко кто из «береговых людей» представляет себе, какое удовольствие доставляет моряку вид берега, домов, зелени и т. д. после длинного перехода.
Из гавани по направлению к нам шел пароходик. Красные флаги, масса народу, оркестр, выстрелы петард…
— Смотри… Это к нам… Нас встречают… — слышны голоса.
Еще минута — и пароходик подходит к «Воровскому». Да, сомнений нет, это встречают нас. Пароходик «Уругвай» салютует нам тремя длинными гудками. Оркестр на нем играет «Интернационал».
И вдруг «Интернационал» прерывает чей-то крик:
— Viva comunista!
— Viva! — отвечают хором.
— Viva Rusia Soviética!
— Viva!
— Viva![2]
Дальше виден катер, второй, третий… Все они подходят к нам. Все они салютуют гудками «Вацлаву Воровскому», который медленно и красиво идет, как гигант среди карликов, среди этих катеров.
С них машут знаменами, и вот в ответ на палубе появляется принесенное товарищами знамя коллектива.
«С Лениным мы победили в октябре, под знаменем ленинизма придем к мировому Октябрю», — написано на нем. И когда видишь, как принимают красное знамя советов здесь, за 8000 миль от России, веришь, что близок мировой Октябрь.
И как бы в подкрепление этой уверенности под звуки оркестра раздается «Интернационал» на русском и испанском языках.
Так звенят в морском воздухе эти слова:
и так сплетаются с ними непонятные испанские слова, что нельзя не чувствовать и не верить, что этот бой действительно последний и что, когда мы победим, для человечества настанет новая эпоха, эпоха счастья…
Мы подходим к молу, отделяющему порт от залива. И в то время как «Воровский» проходит мимо мола, все четыре пароходика гудками салютуют входящему в порт посланцу далекой России. Во внешнем порту нас окружают около десятка лодок, битком набитых людьми.
«Дру-зья, дру-зья, дру-зья!» — слышим мы крики с лодок по-русски. Здесь выучили это слово, для того чтобы приветствовать им русских моряков. Разве могут быть лучшие друзья, нежели были в этот момент они, рабочие Уругвая и мы, моряки Советского Союза.
