В Америку и обратно - [8]

Немного позднее несколько человек поехали на берег. Поехал и я. Через десять минут после отхода от судна мы были уже в городе.

Узкие, кривые улицы, мощеные известняком. Известняковая пыль стоит в воздухе. Солнце жарит немилосердно. Отражаясь в известняковых плитах, оно так режет глаза, что нельзя смотреть, не прищурив их. Белые на улицах видны редко. Изредка попадаются они, одетые во все белое, и с изумлением оглядываются на нас, одетых в темные костюмы. Масса негров и негритянок. Негритянки, почти без исключения, ходят босиком и одеты в очень чистые белые платья. Контраст черных ног, рук и головы с белым платьем производит очень странное впечатление. Изредка на паре мулов проезжает конка — открытый, невероятно грязный, облупленный и пыльный вагон. Лошадей вообще не видно. Их заменяют мулы и ослы.

По мере приближения к полудню жара все усиливается. Хотя Барбадос и лежит около 10-го градуса северной широты, но мы были на нем в то время, когда солнце в своем пути на север находилось как раз над нами. Не было и того ветерка, который всегда ощущается в море. Пот лил с нас градом. Тени совершенно исчезли. Поминутно мы заходили в кафэ, ели мороженое, пили лимонад со льдом, и все же обливались по́том.

Около двух часов мы отправились на судно. Туда торговцы уже навезли драгоценностей: тросточки из позвоночника акулы, необычайно пузатые большие чайники из красной глины, раковины, вешалки из буйволовых рогов — все это валялось на палубе.

Наконец мы кончили погрузку угля, и к 5 часам машина заработала. «Воровский» стал выходить из залива Бриджтаун.

12 мая в 3 час. 40 мин. дня «Вацлав Воровский» перешел экватор. В первый раз судно под красным флагом СССР перешло на южное полушарие; в первый раз красный флаг Советского Союза появился на южной половине земного шара.

В 3 час. 40 мин. раздались три долгах пароходных гудка. Вся команда собралась на палубе. Кормовой флаг, в море обычно спускаемый, был поднят и развевался по ветру.

Капитан сказал маленькую речь о том, что маленькая часть Советской России переходит экватор, что на целой половине земного шара не видели еще советского флага и что нам, 50 человекам, выпала честь первым перенести его через экватор.

Простая, но искренняя и горячая речь капитана была встречена криками «ура» в честь Советского Союза.

Потом начался обычный церемониал «крещения» при переходе через экватор. Вода была теплая, так что вреда это никому не принесло, хотя люди ходили мокрые с ног до головы.

Погода была в этот день довольно печальная. Ровные, светло-серые облака покрывали небо. Вода, отражая небо, тоже потеряла свой обычный синий цвет, а приняла грязно-серый. Моросил мелкий-мелкий дождик. Вся эта картина создавала впечатление не экватора, а Финского залива. Похоже было, что мы находимся не на расстоянии 6000 миль от России, а где-либо перед Кронштадтом и идем домой.

Дня через три после перехода экватора выяснилось, что у нас не хватит воды в машине до Монтевидео. Надо было куда-нибудь зайти, взять ее. Было решено, что самым удобным для нас портом является большой бразильский порт Бахия. Правда, мы не имели разрешения на заход в порт от бразильского правительства; но в состоянии войны мы с Бразилией не находились, команду спускать на берег в Бахии мы не собирались, а хотели только взять воду и провизию и тут же итти дальше в Монтевидео.

О своем заходе мы сообщили по радио в Бахию, да ответа оттуда ни положительного, ни отрицательного не получили.

В 7 час. утра 17 марта «Воровский» стал на якорь на рейде перед портом. До 8 часов утра никто не подплывал к судну. Около восьми подошел катер, спросил, какой мы национальности и тут же уехал обратно в город. Часам к девяти на судно явилось начальство. Один за другим лезли они с катеров на судно, и, казалось, что им не будет конца. В светло-голубых мундирах, в зеленых, в штатском, их набралось человек около двадцати. Все они собрались в кают-компании. Тут был и представитель начальника порта, и представитель городского управления, и представитель войск, расположенных в Бахии, и представитель общей полиции, и представитель морской полиции, и представитель таможни, и доктор, и еще куча разных других представителей.

После долгих расспросов о судне решено было воду и провизию нам дать, «так как мы признаны уже всей Европой», но ни в коем случае в порт нас не пускать. Так как это не было нам нужно, то мы и не протестовали. Потом вся эта публика уехала, оставив нам на судне двух офицеров от полиции порта, двух таможенных офицеров и пять солдат от морской полиции до момента нашего отхода в море, для того, чтобы не пускать нас на берег.

Мне приходилось много слышать о взяточничестве чиновников в разных странах, но я смело утверждаю, что таких взяточников, как бразильские чиновники, наверное, не существует нигде больше. Время, которое они провели на судне, они потратили исключительно на попрошайничество. И самое их попрошайничество было мелкое, жалкое. Представитель начальника полиции порта выпросил у капитана «на память» американский доллар, банку варенья, кусок масла. Остальные, младшие по чину, и просили соответственно меньше. Эти просьбы излагались не тайно, с глазу на глаз, а совершенно открыто, в присутствии многих людей, как нечто, совершенно понятное.