В Африку за обезьянами - [31]

Чем же заняты дети весь день? Старшие присматривают за младшими, приносят домой немного сучьев для очага, помогают собирать кукурузу. Скот пасут не они, а общественный пастух. Во многих местах, как мне рассказал Ильма, крестьяне не имеют лично им принадлежащего скота: скотом владеет сообща все селение, и каждый получает свою долю мясом. Значительную часть дня ребята проводят на опушках леса, собирая и тут же поедая плоды диких деревьев и какие-то съедобные корни.

Угостив детей галетами, мы простились с ними и пошли к деревушке. По дороге Ильма снова заговорил о том, как плохо, что мало школ в Эфиопии. Сам он почти неграмотный, с трудом разбирает амхарскую письменность. Он рассказал мне свою биографию. Отец Ильмы живет в сотне километров от озера Тан, к нему нужно ехать день на машине, а затем лесными и горными тропами пробираться еще три дня. Пятнадцати лет Ильма ушел на заработок в Аддис-Абебу и поступил на лесопилку. Его обязанностью было убирать мастерскую, приносить воду и бегать за покупками для хозяина и рабочих. Вскоре началась война с итальянцами. Когда враг подошел к Аддис-Абебе, Ильма вместе с несколькими другими рабочими присоединился к отряду «шифта» (партизанам). Их отряд, передвигаясь с места на место, уничтожал итальянских солдат и машины с грузами. Так Ильма провел в горах и лесах около четырех лет. После освобождения Эфиопии его приняли в военную школу шоферов. Некоторое время он находился на военной службе, а затем его демобилизовали, и он поступил работать в советский госпиталь.

Мы вернулись с охоты, когда солнце уже значительно спустилось к западу. Вышедший навстречу Деста доложил, что пойманы еще две мартышки, но больше их нет и, повидимому, не будет, так как все они ушли в лес, расположенный вдоль реки Аваш.

Я решил возвратиться в Аддис-Абебу.

В погоне за мартышками мы уже провели в лесу шесть дней. Пойманные обезьяны все время сидели в тесных клетках, пора было пересадить их в более просторное помещение. Кроме того, аккумулятор машины, по словам Ильмы, «сильно устал».

Мы выбрались из лесу на большую дорогу, заехали на плантацию, поблагодарили хозяина за гостеприимство и, несмотря на темную ночь, отправились в Аддис-Абебу. Дорога была пустынна: в эти часы автомашины и караваны верблюдов останавливаются у харчевен для ночлега. В местечке Моджо мы тоже задержались на полчаса, чтобы перекусить.

Мы вошли в мазаную низкую хижину с соломенной крышей. У входа стояли три груженых восьмитонки. Обстановка внутри была убогая: всего несколько маленьких столиков из грубых досок и такие же табуретки. За прилавком торчал хозяин с сонными глазами. За столиком сидело трое, они пили пиво и вели жаркий спор на итальянском языке. В разговоре то и дело мелькало имя Дарвина. Это привлекло мое внимание. Один из спорщиков держал в руках и перелистывал потрепанную книгу, на страницах которой я заметил рисунки, обычно сопровождающие изложение эволюционной теории. С помощью Ильмы мне удалось разобрать, что это шоферы, остановившиеся на ночевку, спорят по поводу того, произошел ли человек от обезьяны. Вряд ли кому-нибудь из путешественников, побывавших раньше в Эфиопии, приходилось слышать подобный спор. Ни в одной книге я этого не встречал.

Немного погодя мы снова тронулись в путь. Автомобиль, гладкое шоссе, вокруг темно, казалось бы, можно и забыть, что мы в Африке, и представить себе, что едешь, допустим, по украинской земле. Но не тут-то было. Через дорогу то и дело в свете фар перебегали мангусты с пушистыми хвостами, леопардовые кошки и гиены, поджав хвост и согнув и без того короткие задние ноги, вприпрыжку уходили от нас. Крупные и мелкие ночные бабочки, а также птицы мелькали в полосе света, ударяясь о машину. Картину тропической фауны нарушали только, пожалуй, зайцы. Попав в полосу света, они долго мчались по дороге впереди автомобиля, пока на повороте не скрывались в темноте.

Вдруг в совершенно пустынном месте, где лишь изредка встречаются кустарники, впереди нас по светлой от фар дорожке быстро промчались две мартышки. Я был изумлен. Откуда они взялись? Мы были уже далеко от мест, где водятся обезьяны. Кроме того, ночью они не спускаются на землю, а ночуют на деревьях. Может быть, я бы еще долго ломал себе голову над этим странным явлением, если бы Мангиша не обнаружил, что две наши пленницы сбежали, пробравшись через плохо закрытую дверцу одной из клеток. Посмеявшись над моим «открытием» нового места обитания обезьян и пожалев беглецов, которым не сладко придется здесь, пока они доберутся до своих сородичей, мы продолжали свое путешествие, скоро добрались до Аддис-Абебы и около часу ночи благополучно въехали во двор нашего госпиталя. «Дзобаня» (сторож) распахнул ворота и побежал сообщить директору о нашем возвращении. Доктор Л. радостно нас встретил. Он, оказывается, был обеспокоен нашим долгим отсутствием и уже собирался снаряжать экспедицию для розыска «пропавших охотников».

После этого я совершил еще два выезда на реки Моджо и Аваш за мартышками.

В одну из последних поездок к нам присоединился давно живущий в Аддис-Абебе любитель-охотник армянин Мушег. Он родился в Турции. Когда турки «разрешали» армянскую проблему, т. е. попросту убивали армян и захватывали искони принадлежавшие им земли, его родители вынуждены были бежать в Африку. Здесь он и вырос. В Аддис-Абебе Мушегу принадлежала маленькая кустарная мастерская, где он собственным трудом добывал пропитание для своей семьи, в свободное же время охотился в горах и лесах окрестностей Аддис-Абебы. Мне сказали, что Мушег отличный стрелок, хорошо знает повадки различных зверей, места, где они водятся, и способы охоты. Он обещал помочь мне ловить обезьян и показать охоту на бегемота. Помощь такого опытного человека могла быть мне весьма полезна, и я охотно взял его с собою.