Узют-каны - [57]

И поэтому сыграл «Синеву твоих глаз», которую знал наизусть, затем ещё пару песен, а потом что-то из Газманова.

– А Цоя можешь? – попросил «Фотон».

Пальцы путали струны, но он спел «Звезду по имени Солнце», «Пачку сигарет» и «Группу крови».

– Всё, устал, – не закончив последнюю песню, Шурик отмахнулся от гитары и выпивки, уставившись на двадцать человек зрителей – откуда только взялись? Все какие-то землистые, тусклые. – Пора мне. Вставать рано.

– Подожди, сейчас девчонка споёт. Ирка, – остановил его «Фотон». – Выпей ещё.

Шурик поперхнулся самогонкой. Его тошнило. И тут неожиданно звонкий и чистый голос затянул:

Господа офицеры,

Голубые князья…

Пальцы ловко скользили аккордами.

«Пожалуй, её стоит взять в группу», – рассматривая тонкие солнечные лучики – руки, голубые глаза и стройную фигуру, думала пьяная будущая рок-звезда.

Когда песня закончилась, где-то прямо над ухом заорал магнитофон, разговор вился, прерываясь и перескакивая. Завидующие «взрослым» совершенно трезвые пацанята всё так же поддерживали огонь, отмахиваясь от комарья, а Сашка завидовал им, их трезвости, чувствуя позывы тошноты. «Ох, не надо было пить!» Каким образом всплыл в разговоре дом золотопромышленника и есаула Зазвизина, Шурик не понял.

– А чего – рванём к Зазвизину? Пошаримся? – предложил кто-то.

– Ну его. Не видели, что ли?

– Я не видел, – возмутился Сашка: господа офицеры, батьки махно, есаулы, золотопромышленники смешались в голове и казались чем-то естественным и заманчивым.

– Давай сходим, а? – упрашивала ребят Иринка.

– Неохота в такую даль тащиться, – буркнул «Фотон», и остальные его поддержали.

– Шурик, сходим? – прохладная ладошка коснулась его руки.

– Угу. А где это?

– У чёрта на куличках, – хохотнула компания и сразу стала противной. И чего, спрашивается, разорялся, пел им, когда рядом есть умоляющие глазки и где-то ждёт загадочный дом есаула Зазвизина? Захотелось уйти от тусклых, скучающих рож хоть к чёрту на кулички, хоть на рога, а ещё лучше туда – где можно завалиться в спасительный, очищающий сон.

– Да бросьте вы! – увещала «сеточка». – Ирка, тебе домой не пора? Лучше бы проводил бы даму на тот берег!

– Идём? – спросила Ирина.

– Куда?

– Домой.

– Пойдём, – резонно согласился Сашка, продолжая бороться с тошнотой.

– На посошок, – поднёс смуглый в фуфайке.

Костёр резвился, отражаясь на гранях стакана, зелье будто горело, но оказавшись внутри горячего юного тела, успокоилось. Посошок ввёл Шурика в состояние ступора. Единственным ощущением было – движение. Мир всё больше походил на слайд-фильм. Только что он пригубил костёр в стакане – щёлк! – темно – щёлк! – изгородь, изрубцованная трещинами тропинка – щёлк! – темно – щёлк! – стеганул по лицу кустарник – щёлк! – мрак – щёлк! – стволы чёрных деревьев надвигаются слева и справа, толкаются в плечи, корни подставляют подножки. И где-то между переплетением корней и стволов, вначале смутно, затем чётче вырисовывалась удаляющаяся фигура в просторном тёмном платье. Щёлк! Изображение стало до того ясным, что улавливались движения фигуры. Глаза сфокусировались на стройных беленьких ножках, подгребающих под себя еле заметную в ночном лесу тропинку. Казалось, ноги идут прямо по темноте, не касаясь земли – щёлк!

«Неужели мир – слайд-шоу?» – пробилась неуверенная самостоятельная мысль, поелозила и прочно уселась в кресло мозга. – «Щёлк! – огромная мамина спина и руки, как брёвна большие – щёлк! – конопатый поросёнок с дыркой в пятачке, встряхиваемый, гремит – щёлк! – какая-то обида, странно: не помнишь причину, а обида осталась – щёлк! – парта, длиннющая указка в руке учительницы. Это и называется биография? Родился – щёлк! Закончил школу – щёлк! Работал там-то, затем там-то. Награждён тем-то, купил вон что. Сделал то-то. Прочитал вот это – щёлк! Умер тогда-то. А где жизнь? Что между щёлками? Его обокрали! Слайд-шоу крадёт мгновения, дни, жизнь! Не всё ли равно? Ведь, в конце концов, выясняешь, что жизнь между щёлками – всего лишь нелепая пара женских ножек, идущих впереди в темноте.

– Почему её не кусают комары? – обнимая глазами икры, удивился Шурик.

Ира обернулась:

– Не отставай. Уже скоро.

Дом поразил ещё издали. Странно: только что было темно – и вдруг слабое мерцание звёзд выдвинуло из леса полянку, над которой возвышалась двухэтажная громадина с широкими, лоснящимися от капелек тумана ступенями крыльца и мраморными колоннами. «А где же балюстрада?» – подумал Шурик, хотя и не знал что это такое, но без неё дом явно проигрывал. Провалы окон, казалось, вцепились в непрошеных гостей. С каждым шагом мерцание становилось более ярким, невыносимым, словно сам дом светился голубоватым с жёлтым сиянием.

– Дверь заколочена, – пояснила Ирина и взяла спутника за руку. Ладонь была холодной, как лёд. – Нам сюда.

Они свернули за угол и остановились под окном. Именно под окном, так как стёкол и рамы не было и в помине. Девушка поднялась на цыпочки и заглянула внутрь. Чернота набросилась на них.

– Лезь, – приказала Ирина.

Сашка подтянулся, перекинул через раскрошенный кирпич грудь и, как бы надломившись, гукнулся в черноту. Запахло плесенью, пылью и канализацией.