Узют-каны - [45]

16

Подозренья, что мир многомерен,

Неоправданны… И наперёд

Ты настолько в маршруте уверен,

Что автобус идёт и идёт.

М. Окунь

Мимо покрытых деревьями гор, где утром проезжала Маруся, пылил по высохшей, покрытой трещинами дороге дребезжащий «уазик». Рядом с водителем, у передней двери, продавливал сидение Иван. В салоне пережидали дорогу остальные члены маленькой спасательной группы, одетые в хаки. С автоматами и вещмешками, они скорее напоминали десантный взвод, чем экспедицию. Возможно, именно такими, военизированными, и хотели их видеть Костенко с Бортовским. Но наряду с экипировкой люди везли с собой гражданские вещи. Например, Балагур – семейный альбом. Шурик тихонечко перебирал струны, смущённо, с опаской поглядывая на автомат рядом с собой. Кража ножа в столовой по сравнению с калашниковской игрушкой не шла ни в какие сравнения. Спортсмен бережно упаковал пару бутылок водки. Когда Сашка вернулся из магазина, вертя в руках блок сигарет, он сплюнул от досады и послал того ещё раз за одним для себя, а также к Марусе за водкой. Тренера дома не оказалось, и Шурик предложил воспользоваться запасами грузчиков в кладовке на кухне. Спортсмен снисходительно улыбнулся и пошёл искать грузчиков. Вскоре вернулся, сжимая подмышками по пузырю:

– Запомни, Шурик. Никогда не кради то, что можно купить.

Молчун из домашних вещей взял бритву, пресловутый блок сигарет, упаковку пива и две коробки патронов с пистолетом, наличие которого удалось сохранить в тайне. Остальные вещи посоветовали оставить в санатории, но не мог же он знать, что их так основательно загрузят консервами, колбасой, хлебом, одеялами, рацией и даже формой с оружием.

– А зачем автоматы? – спросил он Костенко.

Тот полувнятно объяснил – мол, для защиты от зверья, ни словом не упомянув о сбежавших зэках.

Напоследок бабье лето распогодилось, ртуть в термометре подскочила, наверное, градусов на восемь, ветры ушли дальше, тучи притворились облаками – в салоне стояло душноватое, пыльное марево. Молчун отобрал у Шурика гитару и, хмурясь, вспоминая аккорды, тихонько запел:

На волосок от смерти, от потери

Мы поклялись, мешая кровь с песком,

Что будет день прохладный. И в апреле

Сойдёмся мы за дружеским столом.

И вспомним всех, помянем. И осудим

Прогорклый дым, ниспосланный огнём.

Мы странные, непонятые люди

Зальём его, вставая, за столом.

По лезвию ножа, по краю бритвы

Ползём сквозь тьму, сжимая кровь бинтом.

Примите боги скромные молитвы,

Домолимся мы позже за столом.

Друзья мои, все те, кто не домерил

Тот путь сквозь ад, все те, кто не дошёл,

Вы приходите сразу же в апреле

Живые с мёртвыми за поминальный стол.

Мы вспомним всех, помянем. И осудим

Прогорклый дым, ниспосланный огнём.

Мы странные, непонятые люди

Зальём его, вставая, за столом…

– Чья песня? – спросил Сашка, он прислушивался, запоминая мелодию.

– Дружок один пел в армии, – Молчун отдал гитару и откинулся на сидение, зажмурив глаза. Опять разболелась голова, кровь прихлынула к вискам.

– УБИРАЙСЯ! – глухо, издалека посоветовал голос.

Молчун вздрогнул, огляделся – все занимались своими делами: Шурик терзал гитару, Спортсмен умиротворённо разглядывал автомат, Балагур дремал, пережёвывая что-то воображаемое. А Командир – такую кличку дали Новенькому-Бортовскому – изучал карту местности, никто не мог сказать этого слова. Молчун вновь прикрыл глаза.

– УБИРАЙСЯ! – голос внутри него зазвучал громче. – ЧТО ТЕБЕ НАДО?! ТВОЁ МЕСТО ДОМА! ТАМ ЭТОТ БЕЗДЕЛЬНИК СПИТ С ТВОЕЙ ЖЕНОЙ! ДУМАЕШЬ, ТЫ ЕГО НАПУГАЛ? УБИРАЙСЯ ВМЕСТЕ СО СВОИМ ПИСТОЛЕТОМ!!! ПОШЁЛ ВОН!

Молчун ещё крепче зажмурился, пытаясь унять пульс в висках и неприятный холодок под сердцем…

…Иван смотрел на карту, хотя маршрут чётко зафиксировался в памяти. Когда в четыре они собирались в кабинете, подобрали по размерам форму – кретины отказались надеть сапоги, оставшись в своей обуви! – Костенко распределил оружие и боезапас, а потом подробно разъяснил план их передвижения:

«От санатория вдоль реки и гор, – красный карандаш провёл пунктирную линию, – вас подбросят на автобусе, который будет перевозить эвакуированных. Я договорился. Тут чуть больше двадцати километров. Дорога, правда, ужасная, часа за полтора доедете. И упрётесь прямо в хвост Спящего Дракона – так местные жители окрестили горные хребты. У хвоста начинается развилка. Направо, мимо реки, дорога в посёлок, или – как они его называют – улус, Майзас. Потом – зона и дальше – метеостанция, эпицентр пожара: всего сорок километров. Сейчас эта дорога забита пожарными. Да вам она и не нужна. Чуть налево и перед вами ещё одна река. За ней улус Туюзак. Через реку ходит паром и есть навесной мост. Дальше за посёлком угледобывающий разрез, – кончик карандаша ткнул в обведённую кружком точку. – В посёлке вас ждёт проводник. Он должен уже договориться с шорцами насчёт лодки. Там и заночуете, время к вечеру.

С утра на моторке вас довезут до порогов – километров на двадцать вверх по реке. Высадят на правом берегу у Спящего Дракона. Когда-то от Туюзака там шла прямая дорога, но ей давно никто не пользуется, и нет уверенности, что там пройдёт машина, поэтому и выбрали вариант с лодкой.