Узют-каны - [35]

– Не торопись, – Костенко прошёлся по кабинету, заложив руки за спину, – вначале проработаем версию.

– Какую версию?

– Идиот! С тобой в тайгу идут пять человек. Идут спасать людей. Но каждый из них понимает – вертолёт что-то вёз. А больше всех хочет знать – кто? Отто! И ещё Егоров. Афганец его дружок, между прочим. Так что перевозилось на вертолёте?

– Объект № 1.

Костенко окинул взглядом помощника, словно ребёнок перед ним:

– Ваня. Если надо выжить или, наоборот, кого-то убрать – ты человек незаменимый. Но лишний раз подумать тоже не мешает. Что мог везти Пантелеев?

– Об… образцы.

– Какие?

– Откуда я знаю, чего он там наизобретал?

– Не годится. Ты когда-нибудь слышал о банде Соловьёва? Он ошивался здесь в гражданскую.

– А! Понял! Что-то вроде клада Колчака?

– Банду разгромили. Соловьёв ушёл в Хакасию налегке. Где он прятал награбленное – покрыто тайной, разве не так?

– Понятно. На вертолёте было золото.

– Допустим – золото. Это существенная разница!

– Не понял.

– Они будут спрашивать. Ты не знаешь, но слегка намекнёшь про золото.

– Почему золото?

– Жадность. Когда наступит решающий момент, когда вы найдёте вертолёт, они перегрызут друг другу глотки. И твоя задача станет намного проще.

– Какая задача? Ещё одно задание?

– Убрать!!!

– Всех?

– При любых обстоятельствах дела. Всех. Не надо свидетелей. Живые они будут опасны. Даже не представляешь, как опасны…

13

Рубаху имел, да стихи свои,

да угол в чужом и неприбранном доме,

доволен был пищей и выпавшей долей,

вот разве что не хватало любви…

А. Катков

Открывать своим ключом он не стал: а вдруг… как в прошлый раз… Нина открыла, смерила недоверчивым взглядом, по привычке проверяя на трезвость, буркнула: «Проходи». «Уже хозяйкой себя считает» – ёкнуло что-то. Пока Молчун возился в прихожей, Нина вновь уселась у зеркала, закручивая на плойку локоны и заглядывая в одну из школьных тетрадок, стопка которых солидно возвышалась на столике трюмо.

– А что отпуск уже закончился? – бросила через плечо.

– Нет. Вещички кое-какие собрать надо, – Молчун раскрыл гардероб и принялся упаковывать старенький походный рюкзак.

– В тайгу, что ли, собрался? – вопрос вонзился между лопаток.

…В туалете недовольно буркнул сливной бачок. Сейчас откроется дверь и выйдет Он в мятых семейных трусах… Нет. Показалось. Но Он здесь. Он всегда теперь будет присутствовать в этой квартире, будет хохотать, скаля прокуренные зубы, потрясая склоченной шевелюрой и отражаясь в зеркале. Он. Другой мужчина. Если бы Он не появился… Впрочем, и так всё катилось под гору…

– Оглох?! С тобой разговаривают, кажется! – Нина поморщилась, скривила пухленькие губки – плойка прижгла кожу. И за что ей такое наказание? Медведь, форменный медведь! Господи, неужели о такой жизни она мечтала в университете? Пять лет лишений и для чего? Чтобы прокисать в разрушающейся школе, где перевод текста из десяти предложений занимает два урока? Где сопливые оболтусы, у которых ещё и мошонка-то не проклюнулась, подчёркнуто заменяют первую букву в слове «юбер» на «ё»? И это после того, как на шею взвалили дополнительные шесть часов немецкого (угораздило же Смирновскую уйти в декрет!)? И кому, наконец, нужен в этой дыре её спецкурс итальянского? А тут ещё нелюдимый, замкнутый бывший муж приходит и треплет нервы. Мужик, пахнущий перегаром и вонючими сигаретами – за что?

Их совместная жизнь началась невесело: за пять лет три смерти. Вначале скончались его родители, потом её мать. Домик, где та жила, Нина продала сразу же во имя исполнения заветной мечты – машины! Через пару месяцев под окном сверкало новёхонькое «Audi». А что толку? Пока скотина расшевелился и возвёл неказистый, но надо отдать должное – крепкий гараж в кооперативе «Гудок», дважды снимали задние покрышки. Дожди и соседские мальчишки расцарапали и обмусолили краску. Венец всему – когда бестолочь умудрился завалиться на медкомиссии, и его не приняли на учёбу. А без прав – какая езда? Солидная куча денег после продажи гаража и машины какому-то врачу вначале расшевелили её воображение. Она даже согласилась на покупку земельного участка под дачу, прикинув преимущество свежих овощей перед магазинными. Он подыскал подходящий и недорогой огородик с домиком. Но после полуторачасовой тряски в электричке, которая ещё и умудрилась опоздать на четверть часа, коих хватило на то, чтобы до дачного посёлка отчалил автобус, а следующий намечался часа через два, Нина без разговоров села в электричку, отходящую в обратном направлении.

Они обзавелись кое-какой мебелью, но угрюмый мужлан напрочь отказался выбросить старую, якобы во имя памяти о родителях. И в конечном итоге, семейная чета совершила туристическую поездку по шести городам-героям. Нина не жалела потраченных денег. В Питере многие отдали должное её английскому и подзабытому итальянскому, в Бресте произвёл впечатление немецкий, оказавшийся невостребованным в Керчи и Симферополе. Остаток денег поглотила Ялта, куда они отправились после турпоездки. Загар и море – просто волшебство! В Ялте она встретила Рустама, который очень обижался, когда его называли грузином. «Зачэм так говоришь? Отэц абхазэц, дэд абхазэц. Рустам нэ грузин…» Ей нравился его восточный выговор, а обожание подразнивать «грузином» почему-то привело к близости. До встречи с Рустамом Нина считала себя «холодной» женщиной…