Узют-каны - [178]

Молчун перелистнул уркашенскую физиономию и уставился на изображение Петра.

– А этому не дала. Точет, мелет, калачики печёт. Тут – пень, тут – колода, – Лёха внезапно переключился на детскую считалку про сороку.

– Подсказать адрес моего психиатра? – пошутил Молчун. Именно таким был он тогда, в парке, озорным и чуточку обозлённым.

– Это имеет большое значение, – серьёзно ответил Леха. – Всё имеет…

«…значение», – закончил Молчун на полу кабины экскаватора. Потом он увидел паука. Полукруглое, во всю стену, стекло кабины, и яркий свет прожекторов позволяли видеть обширный участок ландшафта. Дроблённая экскаватором галька не позволила вертолёту подобраться бесшумно. Раскуроченный, чёрный от гари остов, сплющенный до приземистого панциря, покачиваясь, приближался. Миллионы разумных пбошек, вживлённые в молекулы корпуса ещё жили и хотели пищу. Изменившийся взрывом, ставший практически днищем с выпукло-выгнутым обрывком чёрной стенки, напоминающей зазубренный плавник, вертолёт, тем не менее, существовал. Он был весьма медлителен, поэтому вдали безопасен, но надоедлив. Бестолковая консервная банка, движимая потухающим исступлением ярости. Скребя пузом по гальке, сумел-таки кое-что вычленить из себя. Некие щупальца-клешни, по локтевым сгибам напоминающие человеческие конечности, только неимоверно длинные, позаимствованные, видимо у перерезанного винтами Урюка.

Чёрный паук вертолёта подползал к ковшу под заливистый храп уголовника. Молчун ткнул зэка в колено, тот не проснулся, а голова отозвалась извержением боли, от которой хотелось кричать. И он заорал полузабытое слово:

– Подъём!

– Поверка? – всколыхнулся Пётр, секунд десять, выпучившись, глазел на приближающееся чудище и долго ещё не мог оторваться, хотя пальцы шустро запрыгали, включая рычажки на приборной панели.

– Что случилось? – рядом оказалась Маруся и в свою очередь отвесила челюсть. Потом спохватилась и рукавом фуфайки вытерла под носом Молчуна. Тот, запрокинул голову, унимая струящуюся из ноздрей кровь.

Кабина вздрогнула, загрохотали двигатели генератора, исцарапанной рукой Пётр схватился за набалдашники больших рычагов. Жёсткая вибрация машины рассеяла остатки сигнального боезапаса вертолёта, и Молчун ощутил головокружительное блаженство иссякания боли. Пахан бормотал что-то по фене, но шум минизавода не позволял его услышать. Генка подумал, что нужно было бы закрыть дверь из кабины для чистоты звука. Но стало плевать на это.

Вертолёт обогнул ковш и был рядом, словно на ладони, копошился в вычерпанном кратере выемки. Пётр дёрнул рычаг. С грохотом пополз ковш, сгребая каменный щебень. Паук вертолёта не смог увернуться и беспомощно заскрежетал о зубы. Не до конца знавший машину Смирнов чуть помедлил, поднимая ковш. Сожжённый остов вертолёта соскользнул и пролетел рядом с кабиной. Чернопалые клешни даже карябнули по полукругу окна, пытаясь удержаться. Ошеломлённые «экскаваторщики» видели, как клешни постарались выпихнуть из себя осьминожьи присоски, но град камней из ковша положил конец попытке: дружным бряканьем увлекая вертолёт за собой.

– Молодец! Теперь он прямо под нами! – всхлипнула визгом Маруся.

– Не боись, подруга! – оскалился зэка. – Как эта хренотень ходит?

– Вот же! Маруся дёрнула что-то, Генка видел только её согнутую спину.

Кабина неприятно резко прыгнула вверх. Молчун стукнулся затылком о топчан и решил подняться. Втроём они бросились на панель управления, наугад щёлкая и нажимая. Выключили, затем включили прожектора. Потом кабина поехала влево, увлекая за собой стрелу и брякавший ковш. Генка увидел что-то, но тут вновь отключился свет. Потом они хохотали с Марусей над её словесной перепалкой с Петром, поскольку там не было ни одного приличного слова. Как только смех смолкал в молочной дымке тумана, он внезапно выкрикивал зычным голосом зэка:

– Дура, куда нахер?!

И девушка, только что балансировавшая по рельсу, спрыгивала в полынь, держась за живот от смеха.

Но два часа назад, когда опрокинутый на спину жук вертолёта ещё пытался карябать круглое дно экскаватора, а они не знали, что «шагалка», как это ни иронично, не шагает, а просто елозит задом, до смешного было – как до Луны пешком. Они многого не знали тогда… Но через восемнадцать часов Молчун будет вспоминать тот бой как один из самых значительных и счастливых моментов в своей жизни.

Техника всегда остаётся техникой. Спонтанно можно взлететь и на самолёте. Сначала они так и не смогли шагнуть. Но ярость поверженного вертолёта сыграла с тем злую шутку. Маруся сумела поднять экскаватор. Поднять на ноги. Бетонные ласты по бокам приняли на себя семьсот с лишним тонн шатающегося механизма. Потом Молчун с помощью Петра понял принцип. Экскаватор лежит на монорельсовой базе и может поворачиваться на триста шестьдесят градусов. А для того, чтобы шагнуть, необходимо уравновесить стрелу, которая тоже вместе с ковшом весит ого-го, и приподнять корпус. Затем базовые платформы раскачивают экскаватор вперёд-назад с неторопливой медлительностью. И лишь потом, перевесив, корпус машины толкает её, завоевав у пространства чуть меньше двух метров. Увы, «шагалка» не бороздит просторы тайги. Если кому бы то ни было сбрендило устроить состязание в скорости между черепахой, улиткой и шагающим экскаватором, то экскаватор был бы вторым после черепахи. Тем более загадкой останется его перемещение на тридцать километров за двадцать один час.