Узурпаторы и самозванцы «степных империй». История тюркомонгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - [32]
Несмотря на то что Хубилай достаточно быстро одержал победу над братом, у него так и не появилось возможности вновь вернуть контроль над Улусом Джучи. В отместку за то, что Берке в 1263 г. развязал войну с Хулагу, монгольский хан приказал перебить ордынских подданных в Самарканде и Бухаре, где Джучиды имели владения со времен Чингис-хана. Сами владения, естественно, были конфискованы в пользу хана, равно как и джучидские владения в Китае. Они были возвращены Улусу Джучи лишь несколько десятилетий спустя, когда золотоордынский хан Токта пошел на союз с империей Юань и номинальное признание верховенства ее монарха Тэмура[266]. Но это оказалось единственным негативным последствием захвата власти Берке и отказа подчиняться монгольскому хану. Думается, положительных последствий для него было гораздо больше.
Таким образом, Берке, захватив (по сути — узурпировав) власть, в Улусе Джучи, стал фактически его первым самостоятельным правителем при полной поддержке со стороны местной знати и значительной части населения. Несомненно, в течение довольно долгого времени он не чувствовал себя вполне уверенно из-за недовольства достаточно многочисленных сторонников семейства Бату, поэтому для укрепления своей власти и признания со стороны этой «оппозиции» пошел на то, что объявил своим «наследным принцем» Менгу-Тимура, внука Бату (сына того самого Тукана, которого покойная Боракчин пыталась провозгласить правителем в ущерб Берке)[267].
Соответственно, после смерти Берке именно Менгу-Тимур возглавил Улус Джучи — хотя и не без некоторого сопротивления со стороны различных политических группировок[268]. Впрочем, тот факт, что приход этого царевича к власти не повлек значительных междоусобиц и мятежей, свидетельствует о его признании большей частью золотоордынской знати, что, впрочем, вполне объяснимо: ведь он стал правителем не только по завещанию своего предшественника, но и как прямой потомок, внук великого Бату.
Вероятно, именно это позволило ему продолжить линию Берке и провозгласить себя правителем, не соотнося свои действия с волей монгольского хана. Хубилай попытался хоть как-нибудь исправить ситуацию и прислал Менгу-Тимуру ярлык, в котором назначал его правителем Золотой Орды[269]. Конечно, этот жест никого не мог обмануть: фактически Хубилай сам признал, что смиряется с фактом прихода к власти внука Бату и лишь признает его воцарение. Тем не менее Менгу-Тимур принял этот ярлык: не взяв на себя никаких обязательств по отношению к центральной власти, он приобрел легитимность в глазах хана и правителей других монгольских улусов, а это укрепляло его позиции и внутри Золотой Орды. Отныне его слово и фактически, и формально становилось законом для всех подданных Джучидской державы.
И Менгу-Тимур не преминул этим воспользоваться: выше уже говорилось о том, что в 1269 г. на курултае в долине реки Талас он вместе с другими чингизидскими правителями провозгласил себя ханом Улуса Джучи, тем самым и формально объявив о самостоятельности своего улуса. Однако, по-видимому, такое намерение У него возникло задолго до таласских событий. Ведь уже в 1267 г. он выдает русской православной церкви первый тарханный ярлык, освобождавший ее от налогов и повинностей в пользу Золотой Орды[270], — а выдача ярлыков являлась исключительной прерогативой ханов!
Таким образом, мы можем с полным основанием утверждать, что Золотая Орда стала самостоятельным государством благодаря тому, что два ее правителя, Берке и Менгу-Тимур, не побоялись Войти на захват власти, который в глазах законных монархов, несомненно, являлся узурпацией и мятежом. И только поддержка собственных подданных, а также в какой-то степени — и соседних чингизидских правителей позволила им не только сохранить свою власть, но и оставить по себе репутацию законных правителей, много сделавших для своего государства.
Ногай: из временщиков в ханы
Почти сорокалетняя военная и политическая деятельность Ногая — правнука Джучи, известного ордынского военачальника и временщика — составляет целую эпоху в истории Золотой Орды. Неудивительно, что его личности посвящен целый ряд специальных исследований[271]. В том, что он начал борьбу за власть и, в общем-то, предпринял попытку ее узурпации, поставив Золотую Орду на грань распада, его биографы в целом согласны, возникает только вопрос, с какого именно времени его действия можно квалифицировать как попытку узурпации трона.
По мнению Г. В. Вернадского, Ногай после смерти Берке в 1266 г. сам предъявил претензии на ханский трон, но, уступив Менгу-Тимуру, разделил с ним власть в качестве фактического соправителя[272]. Несомненно, если бы Ногай и в самом деле попытался тогда провозгласить себя ханом, его можно было бы обвинить в попытке узурпации: ведь он являлся потомком незаконного сына Джучи (пусть даже и самого старшего по возрасту), а среди Чингизидов было распространено негласное правило, что потомки ханского рода от наложниц имели куда меньше прав на престол, чем законные сыновья. Однако анализ источников не позволяет согласиться с утверждением Вернадского: ни один источник не упоминает о попытке Ногая стать правителем Улуса Джучи после смерти Берке. Тем не менее, по-видимому, он мог поддержать кого-то из конкурентов Менгу-Тимура, и тот, заняв трон, не простил ему этого, освободил от обязанностей военачальника и фактически отправил в ссылку в его семейные владения в Причерноморье
