Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [46]

Психотерапия способна помочь людям осознать степень зацикленности на своем социальном имидже и результирующую тенденцию оказаться вовлеченным, готовясь дать отпор в воображаемой или реальной конфронтации. В большинстве случаев анализ нашего образа, который могли сформировать у себя другие люди, особенно незнакомые, не имеет большого смысла и значения, поскольку они мало влияют на нашу жизнь. Открытое и прямое сосредоточение на совпадениях в оценках или разногласиях, которые могут быть связаны с деловыми переговорами, более продуктивно, чем беспокойство о возможных потерях и проигрыше. Однако вполне возможно, что в более ранние эпохи быть принятым или отвергнутым другими членами своего клана, столкнуться с чужаком могло выливаться в вопрос жизни и смерти. Сегодняшние остатки этих анахронизмов могут приходить в противоречие с нынешним пониманием тонких компромиссов в обычных взаимодействиях, будь то в личной жизни или профессиональной деятельности; но их можно преодолеть, если вовремя распознать.

Сильные и неадекватные, даже неуместные реакции могут случаться, когда какое-то событие затрагивает жизненно важные вопросы. Упомянутая в главе 3 Луиза пришла в ярость из-за своего сотрудника, допустившего незначительную ошибку. Причиной гнева была не ошибка как таковая, а ее персонализированное значение, приписанное самой Луизой. Для нее оказался критически важен вопрос о доверии – это показывали ее мысли: «Я не могу быть уверена в том, что он правильно сделает даже самое незначительное дело». Подобные «горячие» вопросы возникают вокруг мотивов лояльности, верности и честности. В соответствии с «правилом противоположности», которое является неотъемлемой частью первобытного образа мышления, если индивидуум однажды проявил себя не преданным и верным, а нечестным, то он является вообще нелояльным, вероломным мошенником. Такое восприятие дестабилизирует отношения, пробуждает в «жертве» гнев и стремление отомстить, наказать обидчика.

Интерпретация действий других людей как направленных против себя может приводить к восприятию любого другого человека в роли врага или как минимум соперника. Например, Боб, о котором я писал в главе 4, пришел в медицинскую клинику и услышал от администратора лишь то, что его не может осмотреть нужный врач, поскольку он не принес свои страховые карточки Blue Cross / Blue Shield. Узнав, что они обязательны, Боб обозлился на женщину-администратора и стал орать на нее. Его мысли были следующими: «Она доставляет мне неприятности; намеренно устанавливает множество правил исключительно для того, чтобы меня унизить». Только позже он осознал, что администратор в регистратуре просто следует стандартной процедуре и ни в коей мере намеренно не усложняет ему жизнь, но тогда уже было слишком поздно, чтобы успеть на прием к нужному ему врачу. У Боба имелись давние проблемы с тем, чтобы принимать какие-либо правила и подстраиваться под них. Когда он сталкивался с правилом, применявшимся к нему лично, решал, что человек, следовавший данному правилу, безосновательно к нему придирается. Пережив мимолетные ощущения собственной слабости и беспомощности, Боб озлоблялся и оказывался склонным к тому, чтобы разразиться бранью в адрес предполагаемого антагониста.

Дихотомическое мышление

Друзья прозвали Альфреда «Последним разгневанным человеком» (повторяя название книги[82]). Они заметили, что он сильно раздражался, если какое-то дело не шло так, как он хотел или планировал. Было более-менее очевидно, что его гневливые реакции – результат внутреннего ощущения того, что он не имеет влияния на других людей. Когда какой-то друг с ним не соглашался или вроде как игнорировал его замечания, он думал: «Меня никто не слушает», – и его охватывали злость и гнев. Когда жена однажды не согласилась с его предложением, он автоматически подумал: «Она не считается с моим мнением». Когда Альфред не смог убедить водопроводчика немедленно прийти для устранения течи в одной из труб, его мысль была: «Я ничего не смогу добиться от этих людей». Всякий раз он чувствовал себя побежденным, слабым и беспомощным.

Альфред рассматривал каждую подобную ситуацию в терминах своей эффективности или неэффективности. У него мог быть только полный контроль за происходящим или, наоборот, никакого контроля. Такое дихотомическое мышление является выражением лежащего в его основе убеждения: «Если мне не удается влиять на других людей, значит, я неэффективен и беспомощен». Он, особо не вдаваясь в детали, судил о ситуациях в соответствии с этой формулой, и если решал, что эффективен (в меньшинстве случаев), в течение короткого времени чувствовал удовлетворение. Когда же у него не получалось влиять на других людей с немедленно проявляющимся результатом, он ощущал обиду, а затем злость и гнев.

Сравнивая себя с другими, Альфред находил, что они более эффективны во взаимодействиях с людьми, чем он, и в большей мере владеют ситуацией. Его гнев вызывался тем, что он представлял других людей упрямыми и стремящимися ему противостоять. В основе же всех этих неадекватных реакций лежал общий взгляд на самого себя: «Я слабак».