Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [31]

Двадцатидевятилетняя Кэрин, работавшая руководителем среднего звена в авиакомпании, дает нам еще один пример того, как чувство уязвимости может привести к саморазрушительному гневу. Хотя чувствительность Кэрин (к внешним воздействиям) могла быть более выраженной, чем у среднестатистического индивидуума, ее личные уязвимости отражают суть гнева, который мы, по большей части, можем наблюдать. Она сделала очень успешную карьеру, но была неудачлива в отношениях с людьми. Коллеги считали ее сдержанной и неприветливой, а мужчины, с которыми у нее бывали романтические отношения, – высокомерной. Так как она держала дистанцию с большинством людей, ее воспринимали полностью погруженной в себя; однако отстраненность давала неверное представление о ней – на самом деле она ощущала неуверенность в себе. Посылаемый потенциальным ухажерам сигнал – «не подходите слишком близко» – проистекал из ее страха быть отвергнутой и обиженной. Во взаимоотношениях с коллегами и подчиненными Кэрин чувствовала необходимость сохранять холодность, чтобы скрыть свою постоянную нервозность.

У Кэрин была череда любовных интрижек, которые всегда заканчивались шквалом гневных ответных (с ее стороны) обвинений. В этих отношениях она придерживалась дихотомических реакций по типу «или – или», следуя формуле: «Либо мой парень в любое время выказывает недвусмысленные знаки полной привязанности и принятия меня (такой, какая я есть), либо я ему безразлична, и он меня обманывает». Ее реакцией на то, что она считала недостаточной привязанностью со стороны мужчин, являлось чувство оскорбленности, а потом – озлобление. Данная формула была выведена из ее основного внутреннего убеждения о самой себе: так как я непривлекательна, то не могу полностью доверять никаким проявлениям привязанности ко мне со стороны других. Компенсацией этого убеждения для нее было правило: мой парень должен каждое мгновение демонстрировать, что он ко мне привязан.

Когда дело доходило до конфликта, она очень редко решалась обсудить суть проблемы – из страха, что подтвердится «ужасная правда»: партнер в самом деле не очень-то ее и любит (а поэтому она непривлекательна). Кэрин думала: «Он меня просто использует, вводит в заблуждение». Оправдывая так свой гнев, она могла ослаблять свое чувство отверженности. А затем просто уходила.

Осмысление того, что происходило с Кэрин ранее, проливает некоторый свет на ее реакции. В раннем детстве оба ее родителя были очень любвеобильны по отношению к ней. Когда ей исполнилось шесть лет, неожиданно умер отец, после чего мать замкнулась в себе и стала очень раздражительной. Практически единственное, что вспомнила Кэрин о матери того времени, – постоянные критические замечания в свой адрес. Позже, оглядываясь назад, Кэрин осознала, что ее мать, вероятно, впала в глубокую депрессию после смерти мужа, но тогда это полное критицизма поведение было необъяснимо, что породило у нее сильнейшее ощущение своего уязвимого положения.

Со временем она выстроила вокруг себя стену – фактически это было множество направленных на самозащиту и вовне поведенческих реакций. Ставя во главу угла принцип «не подвергать себя опасности быть отвергнутой», она в большинстве случаев общения с другими людьми надевала маску холодности и отстраненности. И, тем не менее, продолжала ощущать сильную потребность в демонстрациях привязанности к себе. А это привело к реальному конфликту: между ее огромной тягой к любви и сильнейшим страхом оказаться отвергнутой. На самом глубоком уровне у Кэрин сформировался образ самой себя как в принципе непривлекательной особы. Это представление проистекало из постоянной критики со стороны матери в детстве и – вероятно – было следствием потери отца, который, как она помнила, всегда относился к ней одобрительно.

На самом деле Кэрин привлекала многих ухажеров. Всякий раз, когда дело доходило до романтических отношений, сначала ей приходилось преодолевать нежелание связывать себя обязательствами. Ее постоянно преследовал страх оказаться отвергнутой. Когда интерес очередного кавалера начинал казаться колеблющимся, она немедленно обвиняла того в «манипулятивном поведении», стараясь уклониться от риска быть отвергнутой из-за своей непривлекательности.

Внутренние правила Кэрин, в конечном счете, были направлены на саморазрушение, а не на самозащиту, потому что они мешали ей достичь того, чего она действительно хотела – любви в отношениях. Еще одно последствие чрезмерной самозащиты заключалось в том, что она не могла достичь такого уровня своей личной психологической безопасности, который позволил бы ей «снять с себя и отбросить всю эту броню». Случай с Кэрин иллюстрирует универсальную дилемму: мы стремимся к любви, привязанности, дружбе, но одновременно боимся, что подставим себя, и что если «откроемся», нас могут отвергнуть, а следовательно, причинить боль.

Размышляя о своей уязвимости, чувствительности относительно самооценки и готовности раздражаться на других людей, можно задаться вопросом, какие функции это все выполняет. Поскольку данные человеческие черты и проявления в известной мере отравляют нашу жизнь и причиняют вред окружающим, особенно самым близким, как мы можем и как нам следует понимать подобную власть над собой самооценки и сформированного образа самих себя?