Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [127]

Когда рассматриваемое «правым» дело приобретает первостепенное значение, часто возникает полное пренебрежение к ценности человеческой жизни. Даже индивидуумы, которые не рассматриваются в качестве опасных врагов, могут уничтожаться без разбора. Инциденты массовых убийств гражданских лиц, имевшие место во всем мире, или взрывы бомб, типа произошедших во Всемирном торговом центре[319] в Нью-Йорке или в федеральном административном здании в Оклахома-Сити, осуществлялись для того, чтобы сделать некие политические заявления или подорвать позиции правительств. Безымянные жертвы при этом рассматривались как расходный материал: их значимость для террористов заключалась лишь в том, что они своими смертями способствовали «великому делу борьбы».

Как часто войны и массовые убийства происходили из-за того, что преступники были убеждены, будто следуют более высокому моральному кодексу, который в их головах сводит на нет сочувствие к жертвам? В отношениях между и отдельными людьми, и группами чувство морали трансформируется в идиосинкразическое понятие справедливости, которое может исключать озабоченность чем-либо, что важно для других. Сербы, бывшие непосредственными исполнителями резни в Боснии в 1994–1996 годах, считали, что они руководствуются кодексом справедливости – потому что мусульмане якобы поддерживали массовую резню сербов хорватами-усташами во время Второй мировой войны[320]. Эти обвинения являлись ложными, как было известно сербскому руководству, но рядовые солдаты поверили в них. Классовые войны в Советском Союзе, Китае и Камбодже обосновывались и оправдывались тем, что ранее привилегированные классы угнетали и эксплуатировали пролетариат. Поэтому базой массовых казней стал законодательный принцип наказания за правонарушения.

Моральные концепции справедливости и неравнодушия

Гуманистический кодекс, универсальная концепция человечности в отношении себе подобным является противоядием к жестким подходам, характерным для трайбализма, национализма и эгоцентричной морали. Если ценность человеческой жизни считается выше соображений политической или социальной идеологии, становится труднее вести себя вредоносным образом.

Внутри человека могут звучать разные голоса, отражающие разные морально-нравственные аспекты. Возьмите, например, отца, гордящегося дочерью, которая получила наивысшие оценки среди одноклассников; он хочет как-то ее похвалить и поощрить. Справедливость требует, чтобы ей досталась бо́льшая награда, чем ее младшему брату, успехи которого в школе оказались весьма скромными. Но необходимость оказать поддержку и выразить сочувствие младшему ребенку, вероятно, умерит проявления энтузиазма отца по поводу результатов дочери, если брату пришлось сильно постараться и приложить большие усилия, чтобы просто перейти в следующий класс, а он и так сверхчувствителен к сравнениям себя со старшей сестрой. Хотя применение одинаковых стандартов оценки результатов деятельности может и быть справедливым, это будет выражением открытого безразличия по отношению к какому-либо человеку и пренебрежения его чувствами, если такая оценка причинит ему боль без особой на то необходимости.

Работы детских психологов по вопросам морали изначально были сосредоточены на усложнении понимания того, что есть справедливость в голове у ребенка по мере взросления. Лоуренс Кольберг выделил шесть стадий нравственного развития, приводящих к кульминации – самой гуманистической версии справедливости[321]. Кэрол Гиллиган добавила к этому понятие небезразличия как не менее важного морального аспекта[322].

Обычная, общепринятая концепция справедливости, соответствующей основополагающим моральным принципам, сосредоточена на защите обособленности личности. Эта индивидуалистическая ориентация подчеркивает права человека на жизнь, свободу и стремление к счастью; равные возможности; справедливое обращение с собой и правосудие. Все это основывается на предположении, что люди имеют конкурирующие между собой запросы на справедливость и находятся в конфликте друг с другом из-за доступности ресурсов или возможностей по усилению личных позиций. Ориентация же на заботу, напротив, предполагает взгляды на взаимосвязанность людей. Моральные заповеди, вытекающие из этой ориентации, вращаются вокруг чувствительности к устремлениям окружающих, ответственности за их благополучие и возможности пожертвовать собственными потребностями ради нужд других. Столкнувшись со сложной ситуацией, человек должен решить для себя, что в данных условиях более приемлемо: отстаивать свои права, проявлять заботу о нуждах и правах других или просто преследовать свои интересы.

Исследования показывают, что даже дети дошкольного возраста способны принимать решения, основываясь на представлениях о морали и нравственности. Им доступно понимание различий между проступками, носящими характер моральных трансгрессий, и другими формами предосудительного поведения, в особенности нарушением общепринятых норм. Они знают, чем отличается оплошность, которая вызовет у них стыд или смущение, от преднамеренной моральной трансгрессии, которая может причинить вред другому человеку. Дети в состоянии видеть отклонения от морально-нравственных норм, воспринимать их как нечто неправильное даже в тех случаях, когда над ними непосредственно не довлеет авторитет кого-то, кто имеет над ними некоторую власть, или когда не существуют особые правила, запрещающие такого рода трансгрессии. Они также способны проводить различия между справедливостью и небезразличием; могут указать, когда имеет место нарушение прав, попрание справедливости и делается что-то нечестное, а когда – нарушение обязательств, касающихся отношений, ответственности и чувств