Узник страсти - [11]

Когда-то давно, сразу после дуэли, она очень радовалась, когда узнала, что он присоединился к пиратской экспедиции Лопеса на Кубу в августе 1851 года, потому что она надеялась, что там его убьют. Казалось только справедливым, что он был взят в плен в ходе той злосчастной попытки захватить испанский остров. Когда он был брошен в темницу в далекой Испании, Аня надеялась больше никогда ничего о нем не услышать. Но не прошло и двух лет, как он вернулся обратно, худой, опасный и очень живой.

Склонность к азартным играм, которую он продемонстрировал после возвращения из Испании, казалась весьма многообещающей; многие молодые люди делали таким образом первые шаги по дороге к бесчестью. Но удача, казалось, не оставляла Равеля – он просто не мог проиграть. Он разбогател, затем путем финансовых спекуляций сколотил состояние на основе того, что ему досталось за столами для игры в «фараон». Однако создавалось такое впечатление, что деньги для него ничего не значили, он как будто желал собственной гибели. Оставив Маммону, он присоединился еще к одной флибустьерской экспедиции, на этот раз отправившись в 1855 году в Никарагуа под руководством увлеченного мечтателя Уильяма Уокера.

Но он вернулся и из этого похода, прибыв в Новый Орлеан меньше чем год назад, в мае 1857. Участники похода потерпели поражение, вместе с их лидером их вышвырнули из Центральной Америки, но это никак не отразилось на поведении Дюральда. И кроме того, он даже не был ранен, несмотря на то, что принимал участие в великом множестве жестоких сражений.

Равель отказался принимать участие во второй экспедиции Уокера прошлой осенью. Одни говорили, что он поступил так из-за матери, которая к этому времени овдовела и неважно себя чувствовала. Другие, не столь великодушные, утверждали, что он решил не участвовать в походе, так как не был согласен с Уокером относительно предполагаемого места высадки войск. Как бы то ни было, он уберег себя от еще одного поражения и, возможно, от необходимости предстать перед судом вместе со своим предводителем, так как Уокеру теперь было предъявлено обвинение в нарушении условий нейтралитета. Удача вновь сопутствовала Равелю.

На самом деле Аня не желала ему зла. По природе своей она не была мстительной, несмотря на свое неприязненное отношение к этому человеку. Иногда ее поражала собственная злобность, так как раньше никто не возбуждал в ней такого чувства. Обычно она находилась в ровном и мягком настроении и ей не свойственно было обижаться и таить в душе злобу, и все же ей казалось, что возмездие должно свершиться.

Аня снова наклонилась вперед и посмотрела на закрытые ставнями окна второго этажа. Вдруг она живо представила себе, что происходит за этими ставнями: скрещенные в напряжении руки и ноги, скрипящие веревочные сетки кровати. От этой картины у нее перехватило дыхание. Она откинулась на спинку сиденья и сжала кулаки, стараясь отогнать от себя увиденное. Ей абсолютно все равно, как развлекается Равель Дюральд. Абсолютно.

Актриса Симона Мишель была молода и привлекательна. Аня видела ее в нескольких ролях и считала неплохой актрисой, хотя ей и не хватало блеска, который приходит с опытом. Не было в ней и той жесткости, присущей женщинам, проведшим в театре несколько лет, хотя ее и нельзя было считать невинной. Именно таких женщин выбирал себе в любовницы Равель Дюральд – женщин с определенным опытом и без больших претензий, чьи ожидания было легко удовлетворить.

Удивительно было то, что, насколько было известно Ане, он не позволял себе связи ни с одной из привлекательных свободных цветных женщин, которые выставляли себя напоказ перед молодыми богачами на квартеронских балах. Возможно, его останавливало то, что подобная связь грозила определенным постоянством. У квартеронок, следовавших советам своих матерей, были свои виды – они требовали гарантий хотя бы частично постоянных отношений и достаточно весомого денежного обеспечения.

Подобные раздумья снова вернули ее к главному: почему, имея возможность выбирать из привычного ему круга женщин и зная о ее враждебности к нему, Равель Дюральд подошел к ней на балу?

Это вопрос мучил ее весь вечер, то прячась в отдаленных уголках сознания, то вновь возникая. Он знал, что под маской скрывается именно она, ведь он сам сказал ей об этом. Она могла бы поклясться, что в прошлом он прилагал все силы, чтобы избежать встречи с ней, когда она приезжала в Новый Орлеан. Конечно, она и сама старалась, насколько это было в ее силах, не оказаться с ним лицом к лицу. Тогда почему он нарушил молчаливо признанное ими соглашение? Почему он пригласил ее на танец?

Послышался звук шагов. Кто-то твердо и уверенно шел со двора к арке. Аня достала из кармана маску и надела ее. Она открыла дверь экипажа и вышла на тротуар. Остановившись, она подняла капюшон и поправила его так, чтобы он скрывал ее лицо и волосы. Она еще раз одернула края плаща спереди и, справившись с внезапно наступившим волнением, стала вспоминать те слова, которые собиралась сказать ему. Но слова никак не приходили на память, и ее охватила паника.