Узник опала - [72]

Однако Ано прочитал мысли Рикардо быстрее, чем разгадал любую из этих тайн.

– Нет, друг мой. Можете, если хотите, превратить Адониса в дьявола, но вы не должны превращать меня в Бога. Фраза Джойс Уиппл озадачивала меня не менее, чем вас, до того времени, когда вы увидели меня выходящим из архиепископского дворца в Бордо.

– Но я никогда не говорил вам, что видел вас! – воскликнул мистер Рикардо.

– Не говорили, но видели, и я это заметил. Вы стояли в центре площади, открыв рот и выпучив глаза, словно говоря себе: «Сейчас я сковырнусь с катушек».

– Я никогда не использую подобных выражений даже мысленно! – энергично прервал Рикардо. – И мои глаза никогда не выпучиваются! Напротив, в минуту волнения они прищуриваются.

– Если вы говорили себе не это, то нечто в таком же роде, – невозмутимо отозвался Ано. – Я провел час с библиотекарем его преосвященства и узнал кое-что, чем могу поделиться с вами. Общение с дьяволом весьма разочаровывало – на шабашах в качестве мяса кормили падалью, а сам он распространял вокруг себя ледяной холод. – Внезапно детектив указал на левую панель алтарного триптиха: – Неудивительно, что эти бедняги пляшут как безумные – они стараются согреться. – Нотки иронии вновь исчезли из его голоса. – Но не будем забывать, что нелепые фантазии привели к страшным преступлениям – в этой залитой солнцем комнате, где мы сейчас сидим, а ранее и в других местах.

Ано окинул взглядом помещение, мысленно восстанавливая последовательность событий.

– Я привел вас сюда не для того, чтобы рассказывать о происшедшем. Джойс Уиппл может сделать это гораздо лучше, ибо она видела все собственными глазами. Но я подготовлю вас к этому. Я не понял ничего из ее восклицания: «Холод распространяю не я», но меня озадачили другие вещи. Например, то, что аббат Форьель тайком перекрестился, что его облачение было украдено, а на следующее утро возвращено. Я кое-что почуял, а потом, в комнате мадемуазель Тэсборо, наткнулся на один примечательный факт.

– Да, – кивнул Рикардо. – Картина, изображающая Дворец дожей на Большом канале, хотя я при всем желании не мог увидеть в ней ничего примечательного.

– Его там и не было, – отозвался Ано. – Нет, я увидел вот что. – Он снова указал на алтарь. – Распятие с фигурой Христа из слоновой кости висело над ее письменным столом вниз головой. Я не счал его трогать.

– Да, вы не тронули ничего.

– Потом мы с вами поехали в Вильбланш, а во время нашею отсутствия пришел аббат Форьель.

– Когда мы вернулись, то узнали, что он беседовал со старой миссис Тэсборо.

– Верно. Но перед визитом к мадам аббат посетил мадемуазель, которая все еще отдыхала у себя в комнате, и, несомненно, видел это распятие. Она не изменила его положение, возможно просто не думая об этом.

– И аббат Форьель вернулся, чтобы изменить его! – воскликнул мистер Рикардо. – Он хотел сделать это тайком, чтобы избежать скандала. Вот почему он так таинственно крался по террасе и вот почему вы сказали, что изменение уже сделано!

– Да. Когда мы второй раз вошли в ту комнату, я снял распятие с гвоздя и поставил его на стол у стены, где ему и следовало находиться, пока вы, друг мой, ломали голову над загадками Большого канала.

В другое время мистера Рикардо могла бы оскорбить насмешка Ано. Но сейчас он был настолько изумлен и озадачен, что все выглядело незначительным в сравнении с удовлетворением его любопытства. Любитель сенсаций сидел на подоконнике в напряженном ожидании.

– Значит, в этой… часовне… той ночью происходила черпая месса?

– Да.

– И ее служил Робин Уэбстер?

– Да, в качестве священника.

Говоря, Ано достал из кармана голубую пачку сигарет. Мистер Рикардо едва не протянул руку, чтобы удержать его от подобного святотатства.

– Древние шабаши еще можно как-то понять, – снова заговорил Ано, когда оконная ниша наполнилась едким табачным дымом. – Бедные голодные крепостные, лишенные удовольствий, бунтовали таким образом против величайшей несправедливости, когда блага мира доставались кучке знати, а его горести – всем остальным. Легко представляешь себе их, доходящих до экстаза в кощунственных оргиях на лесных полянах. Но черная месса – это окончательное падение! Ее посещали люди с неудовлетворенным честолюбием, лишенные нормальных радостей и жаждущие запретных, продающие ради них свои бессмертные души, обращаясь к Сатане за дарами, в которых им отказал Христос, – целое сборище дегенератов, служащее поживой для шантажистов, преступников, отравителей, которым нужны сообщники и влиятельные защитники. Вы слышали, что говорила мамаша Шишоль. Не сомневаюсь, что она могла бы назвать немало известных имен, входивших в здешнюю паству. Великие мира сего общаются с ведьмами из трущоб, и все они ищут благ у этого бесполого Адониса. – Он снова указал рукой на алтарь.

– Право же! – запротестовал мистер Рикардо, отлично сознавая неуместность своего замечания.

– Здешний культ организовал виконт де Мирандоль. Странный, эксцентричный субъект, полуобезумевший от ночных бдений, поверхностно эрудированный и не нашедший признания, он поддался свойственному его натуре мистицизму. Агент Сатаны в Жиронде! Довольно лестное положение и требующее немалой дерзости. Он возвышался над остальными, внушая благоговейный страх и окутанный злом, словно черной мантией. Виконт искренне верил во все это – впрочем, не он один. Со времен мадам де Монтеспан и аббата Гибура,