Узник крови - [31]

— Доброе утро, мистер и миссис Монкриф, — сказал он на безупречном английском. — Меня зовут Пьер де Кубертен. — Он занял место во главе стола. — Чем могу быть полезен?

— Дело, в сущности, простое, — ответил Хьюго. — Я приехал, чтобы истребовать наследство, оставленное мне моим отцом, сэром Александром Монкрифом.

— У вас есть основания полагать, что он был клиентом нашего банка?

— В семье из этого секрета не делали, — сказал Хьюго. — Он говорил мне и моему брату Ангусу о долговременных отношениях с вашим банком, который, помимо всего прочего, является хранителем его коллекции марок.

— У вас есть какие-нибудь документы в подтверждение ваших требований?

— Нет, — сказал Хьюго. — Учитывая налоговые законы нашей страны, отец посчитал неразумным доверить бумаге столь важные сведения, но он заверил меня, что вы в курсе дела.

— Понимаю. Возможно, он снабдил вас номером своего счета?

— Нет. Но наш семейный адвокат обрисовал мне мое правовое положение и заверил, что, поскольку я являюсь единственным наследником отца, а мой брат умер, у вас нет иного выбора, кроме как передать мне то, что является моим по закону.

— Очень может быть, — подтвердил де Кубертен, — но сначала я должен выяснить, располагаете ли вы документами, которые подтверждают законность ваших требований.

— Пожалуйста, — сказал Хьюго, положил на стол портфель, щелкнул замком и извлек конверт, который вчера купил на аукционе «Сотбис». — Отец оставил мне это.

Де Кубертен изучил конверт письма, адресованного его деду.

— Великолепно, — сказал он, — но это еще не доказывает, что ваш отец держал счет в нашем банке. Прошу извинить меня, но мне нужно немного времени, чтобы убедиться, что это действительно так. — Старик встал и удалился.

— Доброе утро, сэр Николас, — сказал Фрейзер Манро, поднимаясь из-за стола. — Надеюсь, поездка была приятной?

— Была бы еще приятнее, когда б я не знал, что как раз сейчас в Женеве мой дядя пытается присвоить мое наследство.

— Будьте спокойны, — ответил Манро, — я по собственному опыту знаю, что швейцарские банкиры поспешных решений не принимают. Мы успеем в Женеву вовремя. А в данный момент нам нужно разделаться с более срочными проблемами здесь, дома.

— О них-то вы и не хотели говорить по телефону?

— Совершенно верно, — сказал Манро. — Ваш дядя теперь утверждает, что ваш дед всего за неделю до смерти составил второе завещание, в котором лишил вас наследства, а все имущество оставил вашему отцу.

— У вас есть копия этого завещания? — спросил Дэнни.

— Да, есть, — ответил Манро, — но у меня появились сомнения относительно подписи, и поэтому мне пришлось съездить в Эдинбург и посетить мистера Десмонда Гэлбрейта в его конторе, чтобы взглянуть на оригинал. Естественно, первое, что я сделал, — это сравнил подпись вашего деда на его последнем завещании с той, что стоит на первоначальном. У меня остались сомнения, хотя если последнее завещание — все-таки подделка, то чертовски ловкая. Я также не обнаружил ничего подозрительного в бумаге, на которой оно написано, и в ленте пишущей машинки — они те же самые, что в первоначальном завещании.

— Значит, мое положение может ухудшиться?

— Боюсь, что так. Гэлбрейт еще упомянул о письме, которое ваш дед якобы послал вашему отцу незадолго до кончины.

— Он показал его вам?

— Да. Оно напечатано на машинке, что меня уже удивило, потому что ваш дед всегда писал письма от руки. В этом письме он сообщал, что решил лишить вас наследства и, соответственно, составил новое завещание, в котором все отказал вашему отцу. Ловко! Если бы имущество было разделено между сыновьями, это выглядело бы подозрительно. Слишком много народу знало, что ваши дед и дядя не разговаривали годами.

— Но в таком случае, — сказал Дэнни, — дядя Хьюго опять же получит в итоге все, поскольку мой отец оставил ему все свое имущество. Вы сказали: «Ловко». Означает ли это, что у вас есть сомнения, действительно ли мой дед написал это письмо?

— Да, сомнения есть, и немалые, — ответил Манро. — И не только потому, что письмо напечатано на машинке. Оно состоит из двух листков писчей бумаги, принадлежавшей лично вашему деду, что бросилось мне в глаза сразу, однако по какой-то необъяснимой причине первая страница письма напечатана на пишущей машинке, а вторая написана от руки; в ней немного слов: «Таковы мои личные желания, и я полагаюсь на вас обоих в том, что они будут исполнены в точности. Ваш любящий отец Александр Монкриф». На первом, напечатанном, листке как раз и изложены эти самые личные желания, в то время как вторая страничка письма не только написана от руки, но дословно совпадает с листком, который прилагался к первоначальному завещанию. Красноречивое совпадение.

— Но уже одно это служит достаточным доказательством…

— Боюсь, что нет. Хотя у нас есть все основания полагать, что письмо — фальшивка, факт остается фактом, вторая его страничка, несомненно, написана рукой вашего деда. И вряд ли хоть один суд в стране примет в этом споре нашу сторону. Что еще хуже, будто всего этого недостаточно, — продолжал Манро, — ваш дядя подал вчера иск с жалобой относительно посягательства на его имущество. Не удовольствовавшись тем, что он законный наследник поместья в Шотландии и дома на Болтонс-террас, он еще требует, чтобы вы выехали из последнего в течение тридцати дней. В противном случае он угрожает вам судебным предписанием.