Узник Двенадцати провинций - [34]

– Их тут тридцать пять, Гвен! – обратился он ко мне. – И удивительное дело, все разного цвета. Странно, не правда ли? Вот, взгляни хоть на этот, – продолжал он, взяв двумя пальцами зуб. – Желтый весь и в трещинах. Хозяин, небось, мне в деды годился!

Я шагнул к нему. Лицо его расплылось в улыбке – так он всегда улыбался, провернув удачное дельце.

– Долго же пришлось тебя ждать.

– Я не был бы здесь, если бы меня не предали, Йорн.

– Не надо громких слов, малыш Гвен. Никто никого не предавал.

– Я давал тебе шанс, – тихо выдохнул Матиас. – Мы квиты. И я тебе говорил, ты стоишь золота.

– Хорошо сказано, – кивнул Йорн. – Здесь все продается и покупается, дорогой мой Гвен. Без сантиментов. Ты товар, и у тебя есть цена. Она даже выросла, с чем тебя и поздравляю, хотя мне ты обходишься дорого. – Он бросил Матиасу кошелек, и тот поймал его на лету. – Что ж, теперь, когда формальности улажены, мы с тобой начнем с того, на чем остановились. Терпеть не могу незаконченных дел. У нас с тобой был контракт, смотри, как бы я на тебя не рассердился всерьез.

– Ты не имеешь на меня никаких прав и сам это знаешь. А вон тот человек убил моего друга. Он бросил его в воду.

– Это очень печально для твоего друга. Замечу, однако, что ты был готов последовать за Матиасом, иначе говоря, за сообщником его убийцы.

– На тебя я работать не буду.

– Ишь ты, распетушился; отрасти сначала гребешок, цыпленок!

– Это вопрос не гордости, а здравого смысла. Я не буду на тебя работать.

– Еще как будешь. Взгляни хоть на Даера.

– При чем тут Даер?

Йорн посмотрел на меня с усмешкой.

– Он-то будет на меня работать. Хочешь пари? Поставим небольшой опыт. Дай его мне.

Пибил, с тех пор как услышал этот голос, с перепугу забился поглубже в карман. Я попятился, но тычок в спину вернул меня к столу.

– Стой где стоишь, Гвен. Вот увидишь, его мне силой заставлять не придется.

Он достал из кармана бутылочку, отвинтил пробку и налил половину стоявшего перед ним оловянного стаканчика. Запах можжевеловой защипал мне ноздри. Он отпил глоток, прищелкнул языком и, поставив стаканчик на стол, бросил туда щепотку зерен солириса-меланхолика. После этого он открыл свой кисет, набил трубку и спокойно, не спеша закурил. Я почувствовал, как забеспокоился Даер. Слеп-то он слеп, но сладковатые пары алкоголя, смешавшись с дурманящим запахом солириса, делали свое дело. Однако он так боялся моего прежнего хозяина, что медлил, не поддаваясь дурной привычке. Сделав несколько затяжек, Йорн решил, что зерна достаточно пропитались можжевеловой. Он вынул их одно за другим и разложил на столе, сосредоточенно, как шахматист расставляет фигуры перед началом партии. Я сосчитал зерна, их было восемь. Восемь маленьких фасолинок, черно-красных, блестящих, как лакированные, прочертили среди созвездия рассыпанных зубов совершенно прямую линию от одного края стола до другого.

Дружки подошли поближе посмотреть цирк. Даер, съежившись на дне моего кармана, дрожал, как осиновый лист. Йорн продолжал курить, и я уже решил было, что выиграл затеянную им партию, но тут окаянный пибил вдруг выскочил, как пуля из ружья, прямо на стол. Он помедлил, покачиваясь на лапках и ошалело вертя головой, потом, ведомый обонянием, двинулся по дьявольской тропке, которую проложил для него Йорн. Перед каждым зернышком он останавливался, наклонялся и клевал. Клю, клю, клю… шаг за шагом пибил приближался к Йорну, удаляясь от меня. До пятого он дошел уже шатаясь, пьяный от счастья, и я понял, что потерял его. Йорн расхохотался.

– Скажите на милость, а он не дурак выпить, наш маленький пернатый доктор! Правда, что он говорит на латыни? А то мне, если честно, с трудом в это верится.

Решительно, он не изменился: жестокий, грубый, бессовестный, но еще и хитрец, лукавец, отменный игрок. Даер склевал шестое зерно. Добрался до седьмого, проглотил его, хотел было с ходу расправиться и с восьмым, но тут Йорн проворно стащил лакомство у него из-под носа, ухватив большим и указательным пальцами. Даер замер в нерешительности. Йорн помахал приманкой, и пибил последовал за его рукой, высоко задрав клюв, забил крыльями, засучил лапками, стуча коготками, как безмозглая заводная игрушка. Йорн с легкостью поводил его по всему столу, как рыбу на крючке, заставляя беднягу подпрыгивать по-блошиному и крутиться на месте, и положил конец пытке, подбросив зернышко. Даер склевал его на лету с таким довольным урчанием, что меня затошнило. Йорн снова затянулся своей длинной глиняной трубкой. Сощурившись, выдохнул колечко дыма и подался вперед.

– Видишь, Гвен, как запросто я умею убеждать. И у тебя тоже нет выбора. Сядь-ка.

Даер направился ко мне осторожными шажками, запинаясь и как будто кланяясь, – казалось, он вымаливал у меня прощение, – распушил перья и отчаянно защелкал клювом. Но мне больше не было смешно. Скорее противно.

Я смахнул его со стола ладонью, и он скатился на пол в двух шагах от псины. Глаза Йорна блеснули. Он от души забавлялся.

– А книга эта, ну, по анатомии… Кожаный Нос-то до сих пор оплакивает ее потерю. Официально я расследую это дело. А тебя, дружок, я взял на поруки, и комендант Железных садов поручил мне самому тебя наказать. Тебе легче, избежишь суда, и я в выигрыше, наказание могу выбрать на свое усмотрение.