Узлы - [8]

Попробуй спросить о Балахане друзей, в особенности односельчан, сколько хороших слов услышишь.

Когда случалось ему бывать в родных местах, машину он всегда оставлял у въезда, на окраине. В село обычно входил пешком, почтительно здороваясь с аксакалами и пожилыми мужчинами. Земляков трогало, с каким вниманием и осведомленностью расспрашивал он их о делах, о здоровье детей, которых помнил по именам. Помнил, у кого добрый сосед, кто не ладит с невесткой, кому повезло с начальником... Иногда, прогуливаясь с друзьями, он по-хозяйски осматривал улицы, фасады домов и, если случалось обнаружить глубокую лужу, покосившийся забор, горячо брался налаживать благоустройство. Он даже не поленился собственноручно посадить несколько деревьев на окраине села. Деревья выросли, в тени их густых крон летом собирались старики. И обязательно кто-нибудь всякий раз с благодарностью вспоминал Балахана: "Доброе дело сделал человек. Мир праху его отца!"

За каким бы порогом ни случилась беда, Балахан одним из первых приходил на помощь, хоронил умерших, не считаясь с тем, инженер ли умер или простой рабочий. Не скупился он и на деньги для тех, кто нуждался в них, - он умел делать это, не оскорбляя достоинства человека.

Васиф же всегда отличался замкнутостью. Он трудно сходился с людьми и не раз испытывал неловкость, не умея побороть в себе стеснительность. "Безобидный, тихий человек", - чаще всего говорили о нем. А однажды уважаемый в селе аксакал Оруджгулу - он по отцу приходился Васифу родственником - заметил с укоризной: "Все знают, чистый ты человек. Что на уме, то на языке у тебя. Но одно плохо - не почитаешь ты память умерших. Я ни разу не видел тебя на похоронах. А ведь все мы в этом мире временные гости. Не мешает тебе кое-чему поучиться у Балахана".

Васиф тогда долго думал над словами старика - есть в них какая-то правда, есть. Но разве он мог тягаться в популярности с Балаханом? Веселым и остроумным, тамадой в любой компании.

Старость согнула спину Оруджгулу, но был он еще бодр, неуемен, а подвижность его служила поводом для шуток. Не было такого дела, в которое не вмешался бы старый Оруджгулу. И память его оставалась завидно свежей: один Оруджгулу мог, кажется, заменить весь архив Раманов. Спроси, кто когда родился или умер, кто когда поссорился с женой или купил телку, - все знает старик. Но в последние годы вниманием его завладело кладбище. Сухопарый, на кривых тонких ногах, в папахе, нахлобученной на самые брови, он приходил сюда, как на службу. Семенил между могилами: где ограду исправит, где деревцо польет. И все говорит, говорит с покойниками, как с живыми. "Кладбищенская энциклопедия", - беззлобно подшучивала над ним молодежь.

Когда умерла мать Васифа, значительную часть расходов по похоронам взял на себя Оруджгулу...

Вот опять Балахан подымается с тостом.

- Друзья! Выпьем за Васифа! Пусть никогда не вернутся горькие дни! Пусть сбудутся все мечты... Твое счастье - наше счастье, халаоглы*. Никогда не забывай об этом.

______________ * Халаоглы - сын тети, двоюродный брат.

Что-то сдавило горло Васифу. Чтоб скрыть свое смущение, он поторопился снова наполнить бокал Балахана,

- Васиф, дорогой, мне нельзя пить. Здоровье не позволяет. Но... Балахан отчаянно махнул рукой. - Но ради встречи с тобой хочу напиться! Так напиться, чтоб забыть все. Чтоб хоть на мгновенье вернулись те дни, когда мы вместе ходили в институт. Лучше этого времени не было... Не будет, не так ли, бэбэ?

- Да, бэбэ. Ты выпей, выпей.

Балахан выпил, на секунду глаза его сузились, потемнели, веки набрякли. Но вот он нагнулся к Васифу, и снова в лукавом прищуре пляшут веселые искры.

- Теперь... ни о чем не горюй. Теперь таким, как ты, будет хорошо. Все для вас, - он подмигнул внимательно слушавшему Васифу, реа-били-тированных. Одна строчка в анкете чудеса творит. Мода на таких.

- Ты о чем?

- Что? Не понял? - Назиля, молчавшая до сих пор, заметно оживилась.

- Что за мода? О какой вы моде? - Васиф удивленно обернулся к Назиле.

Та многозначительно кивнула:

- Ну... Эти... Pea... Реставрированные. Как старинные вещи, на которые вчера еще никто не смотрел. Мебель, одежда... Вот часы мои "Звезда", - она покрутила рукой перед самым носом Васифа. - Не променяю ни на какие другие.

Балахан громко рассмеялся, как кстати пришлась тупость жены. Она, как всегда, все перепутала, - больше всего в жизни Назиля любит тряпки и "светский" разговор. Получилось даже забавно... Сама того не подозревая, она очень мило исправила его, Балахана, ошибку, зря он заговорил с Васифом об этом, не надо пока.

- Да, да... - пояснил он насупившемуся Васифу, - женщин, сам знаешь, все интересует. Всякая модная старина. Уникумы... Почему твой бокал пуст, дорогой? А что?.. Даже развалины раманинской крепости реставрируют, иностранцы с фотоаппаратами смотреть приезжают. Говорят, скоро стариков молодыми научатся делать...

Васиф недоуменно поглядел на обоих. О чем они? Реабилитация... Реставрация... Что общего? Или он не уловил тайного смысла? Почему так переглянулись Балахан с Назилей? Скорей бы кончился этот вечер...