Узлы - [24]

Старик умолк, прикрыв глаза сухими, темными, как жухлый лист, веками, не поймешь, дремлет или смотрит в далекое далеко.

- Спасибо за рассказ, отец, - поднимаясь, негромко сказал Васиф. Похоже на легенду о Девичьей башне. Послушаешь красивые, сказки, а за ними горькое, такое безрадостное прошлое наших женщин.

Вдалеке залились лаем собаки, чабан насторожился.

- Ну... Да будет легким твой путь. Будем живы - встретимся. Рад буду увидеть тебя на свадьбе сына. Придешь?

- Конечно. - Васиф поднялся, взвалил на плечи рюкзак. - И я рад, что с вами встретился. Спасибо за молоко. А до свадьбы сына, наверное, совсем недалеко.

Он пожал чабану руку и ушел по едва заметной тропе.

Погода тем временем неожиданно изменилась. Небо низко нависло над степью серой громадой туч. Под ударами шального ветра волнами заколыхалась трава, кланялись красные головки мака. Васиф ускорил шаг, с досадой прикидывая, сколько еще не успел сделать. По разгоряченному от быстрой ходьбы лицу зашлепали тяжелые капли. Во что бы то ни стало надо было спасти от дождя образцы породы. Васиф тяжело побежал к поселку нефтяников. На рюкзак он накинул свой плащ, бежать было неловко. Пока добрался до машины, промок до нитки.

Выскочив из кабины, шофер помог Васифу закинуть в кузов тяжелую ношу, набросил ему на плечи свою новую всю в "молниях" щегольскую куртку. Он, видимо, хорошо выспался - на его чуть припухшем лице розовела вмятина от баранки. Красив был Лазым, красив броской восточной красотой. Горбоносый, с хищными тонкими ноздрями, он очень нравился женщинам: чувствовал это и при случае говорил о любви в мужской компании грубо, пренебрежительно, тоном бывалого сердцееда. И только Васиф знал, как поспешно ретировался он в кабину, стоило какой-нибудь сельской обольстительнице заговорить с парнем. Его красноречие мгновенно иссякало, и сам он превращался вдруг в обыкновенного неуклюжего мальчишку.

В работе же Лазым был честным, покладистым парнем, машину любил самозабвенно, и старенький "газик" в его руках легко брал самые, казалось бы, невероятные препятствия. Но из города он всегда уезжал неохотно. На Васифа смотрел как на фанатичного чудака. "И чему человек радуется, всякий раз отправляясь в захолустье?" Нет, Лазым любил город, энтузиазм Васифа казался ему просто блажью. Одни сельские дороги чего стоят - щербатые, размытые дождями и горными потоками.

- По асфальту любой шоферишка класс езды покажет, а в районе крутить баранку только мастеру своего дела по плечу, - поддразнивал его Васиф. Подожди, поставят здесь город, промысловое управление, гаражи. Посмотрим, как ты будешь тогда проситься сюда.

- Послушать вас, будто все здесь уже есть, только завгара не хватает.

Губы его кривились в пренебрежительной усмешке. Однако он помог насквозь промокшему Васифу залезть в кабину, закрыл ветровое стекло.

- Что, назад поедем? Шабаш?

- Как это назад? - Васиф стягивал с себя прилипшую к телу рубашку. Нет, дорогой. Я еще раз должен пройти по этим холмам.

- Дождь ведь, слякоть....

Васифа начал раздражать этот разговор.

Хорошему охотнику не страшен ни зной, ни буран. Без добычи он не вернется. А плохой и в гастрономе может вареную курицу взять.

Лазым обиженно умолк.

- Ну, вот и дождь кончается. Смотри, видишь - солнце рвется сквозь тучи.

Васиф полез в кузов за инструментами.

- Война, что ли... - проворчал Лазым.

- А что? Пожалуй, война. Боевая разведка. Как на фронте.

Вспомнились туманные ночи, как уходили на разведку товарищи, бесшумно растворяясь в зыбкой тьме. Как ждали часами, стоя по пояс в воде, пока не пройдет фашистский дозор по железнодорожному полотну. Яростное сопротивление своего первого "языка". Связанного, с кляпом во рту он тащил его на себе через насыпь, через болото.

Здесь другое. Идешь с рюкзаком, ориентируясь по компасу. Луч фонарика шарит по карте. Нет стрельбы, нет риска встретить смерть лицом к лицу. Но разве меньше отваги и терпения вкладывают геологи в поиск?

- Ну, я пошел. Не барышня, не раскисну.

Лазым дернулся, но промолчал, только ноздри его порозовели от сдержанной обиды. Он вылез из кабины и так пнул ногой тугую покрышку, что "газик" вздрогнул.

Несколько месяцев спустя в толстом блокноте Васифа между рабочими заметками о поднятых породах, о температуре пластовых вод появилась запись:

"...Заложено несколько разведочных скважин. Надеемся. Верим. Если обнаружатся признаки продуктивных осадков и нефти, вопрос будет окончательно решен. Что принесут с буровой? Что?"

Эти строки он дописывал в душной комнатушке недостроенного дома. Все время хотелось встать и открыть плотно пригнанные рамы окна, хоть и знал, что стекол в них нет. Дохнет иногда легкий ветерок, принесет тонкий аромат лоха... И снова тяжелая, изматывающая духота.

Вот тогда они и пришли к нему - старый чабан с сыном.

- Принимай. От бога гости, - улыбаясь, сказал с порога чабан.

- Добро пожаловать!

Васиф смахнул пыль с новеньких табуреток.

- Вот... Сын мой. Я тебе, помнишь, говорил?

Гость подтолкнул вперед юношу. Васиф с интересом взглянул на парня. Тот был выше и шире отца в плечах. На худощавом лице большие лукавые глаза. Видимо, парень с юмором относился к строгой серьезности старика и тонко давал понять Васифу, что на самом деле не так уж и нуждался он в отцовской опеке и при случае может постоять за себя. Отвечал он на вопросы по армейской привычке быстро, точно.