Узлы на простыне - [9]

— Ты уверен, что я лежала три года в вашей больнице? Октябрь. Надо же. Как будто вчера я вышла из этого подъезда.

— Пошли, — обхватил меня опять «хирург». — Чего мокнуть-то под дождиком.

— А я люблю дождик.

— Ты просто неделю никуда не выходила.

— Ты сказал три года.

— Ты училась в школе-то? Вроде большая девочка, — он потащил меня по ступенькам. — Ты разве не знаешь, что время относительно?

— И время относительно? Я думала только скорость, — с трудом передвигаясь на непослушных ногах, одной рукой опираясь на костыль, другой — что есть силы удерживая руку Пети, я поднималась все выше и выше. Ступенек в нашем подъезде было много.

— Все, лифт. Взлетаем.

На звонок в дверь нам никто не ответил. Не слышно было ни шевеления, ни оханья, ни бормотанья. Ничего. Полная тишина.

— Послушай, давай соседям позвоним?

И он нажал на кнопку соседского звонка. Я устало опустилась на ступеньку.

— Нужно было Днуху вызвать. Ты бы видела на какой она шикарной машине уехала, — «хирург» продолжал вдавливать все по очереди кнопки звонков на этаже.

— Кто? — глухо послышалось за дверью напротив.

— Это я, ваша соседка, Сондра.

Последовало молчание…

— Я же тебе говорила, у меня все соседи — сумасшедшие.

Дверь все-таки открылась. Я встала.

— Это ты, Сондрочка? — показалась маленькая щупленькая женщина с круглыми глазами и седыми волосами.

— А где бабушка?

— Давно тебя не видела, ты с работы?

— Бабушку вы давно не видели?

— Сондрочка, ты бы на работу зонтик с собой брала, посмотри, как ты вымокла. А чего ты звонишь-то?

— Вы бабушку давно не видели? — крик «хирурга» гулко пронесся по подъезду.

— Здравствуйте, здравствуйте, что, Сондра, это что? Слесарь? Опять вентиляцию проверяют?

— Ну что я говорила? А ты мне — больница.

— Надо дверь ломать.

— Вот-вот, ты у нее еще отмычку спроси, — я снова опустилась на ступеньку и стала считать квадратики кафельного пола.

— Ладно, ты сиди здесь, а я пробегу по всем соседям, там я видел мужика в окне, когда заходили. На первом. Сейчас возьмем у него топорик, погоди.

Он вихрем унесся вниз, не дожидаясь лифта. Послышался лай соседской собаки. Я и не знала, что у нас внизу жила собака.

— Ну что у вас тут? — Петька нарисовался в лифте вместе с низкорослым соседом с первого этажа. Лысый, улыбчивый мужик сверкнул смеющимися глазами в мою сторону. В руках у соседа был целый ящик инструментов.

— Да сейчас откроем. Ключи, значит, потеряли. Не проблема, сейчас все будет хоккей. Ээээ…  да тут замок — каши просит. Сами что ль делали?

— Бабушка меняла, когда я ключ потеряла.

Мужик подковырнул замок, и он выпал наружу.

— Ничего себе. Как же вы жили? Да тут прям дырка для обозрения. А дверь не открывается…  Странно…

— Ничего странного, — я подошла к нему и встала рядом. — Можно я попробую, там щеколда, может рукой достану.

Он отступил, и я не удержалась. Прежде чем попытаться пальцами дотянуться до щеколды, я заглянула в отверстие. Зеркало на дверце шкафа в коридоре отражало бабушкину комнату. На диване сидела бабушка. На мгновение я зажмурила глаза, мне показалось, что я чокнулась, или снова потеряла сознание. Это была бабушка и не бабушка. Зеленый халат не оставлял сомнений, что это она. Ни у кого в мире не было такого — она сама себе его сшила. Но лицо над знакомым халатом было черным. Нет, там где была голова…  нет, не так…  Там, где должно было быть лицо, было черное пятно. Немного вглядевшись, я поняла, что вместо глаз, — черные провалы, такие же, как и вместо щек. Руки, сложенные на коленях, были черные, на них сохранилась кожа, просто изменила свой цвет.

Несколько минут я разглядывала все это, не понимая, что это такое, даже не пытаясь дать объяснение, просто смотрела и все.

— Ну что там?

Мужик подцепил дверь топором, и она распахнулась. Послышался звук падающих на пол предметов.

— Там…  Бабушка, — наконец смогла произнести я и вошла в коридор.

— Ну и запах, — Петька помахал рукой. — Ну, что такое?

Он подхватил меня за талию и подтолкнул вперед.

— Не надо, там бабушка!

— Да заходи же ты, какая бабушка?

Повинуясь его толчкам, я сделала еще несколько шагов вперед. В зеркале уже ничего не было. Наверное, у меня что-то нарушено. После такой длительной комы.

— Ну, я пойду, — послышалось с лестницы, и двери лифта закрылись за соседом.

— Мне показалось, подожди, — я решительно, как могла быстро вошла в комнату. На кресле обмяк зеленый халат. Руки так и остались лежать на коленях, но головы уже не было. Черный череп, местами обтянутый кожей, местами черневший провалами, лежал перед креслом. Седые волосы, облепившие его, заставляли думать об этом нелепом предмете, как о бабушке.

— Ба! — почему-то крикнула я, как будто она ждала, когда же мы откроем дверь, чтобы ответить, наконец, на наши звонки и голос.

— Ты чего? — Петр пытался заглянуть мне через плечо.

Ее зеленый халат был все так же утыкан иголками, из которых на грудь ей свисали разноцветные нитки. На безымянном пальце все еще сложенных на коленях черных рук, был надет все тот же дырявый металлический наперсток.

— Что это? — тут и «хирург» увидел то, с чего не сводила глаз я. Он рванулся к обезглавленному телу, и оно мягко, но быстро потеряло свою форму.