Узлы на простыне - [42]
— Мы…
Одна из монахинь почему-то заплакала, но слезы оказались минутными. Она всхлипнула и взяла за локоть другую, стоящую спокойно и казавшуюся старшей.
— Я - Ольга.
— Кто такая Ольга? — тщедушное тело приподнялось на скамье, зеленые глаза сверкнули в сторону монахини.
— Ты сама кем себя считаешь?
В келье повисла тишина. Молчание было таким долгим и глубоким, что даже тихий и сдерживаемый вздох прозвучал громом.
— Что ты написала? Папе все писать хочешь? Католики. Высшими существами себя считаете?
— А ты что ненавидишь меня, что я показала всем вам, как надо есть ложкой и вилкой? Что ножик на стол положила, приборы, тарелку перед вами, свиньями, поставила.
— Ого! Да тут раскаяньем и не пахнет.
— Шляхтянка, а я, когда в осаде в Троице сидела, и нам два года жрать нечего было, а женщинам не давали еды даже тогда, когда эта еда была, ты знаешь, я бы ела прямо с земли.
— Значит, без вилок и ножей не будешь есть?
Старшая поставила свою корзинку на стол, предварительно аккуратно и бережно отодвинув листок исписанной бумаги и чернила с пером.
На столе появились яйца, соль, хлеб, миска с творогом и молоком.
Не открывая больше рта, не смотря на женщин, и не спрашивая, почему и зачем, польская панночка набросилась на еду, забыв, что надо жевать, а не только глотать.
— Не торопись, жуй. Хотя вилок предложить тебе не можем.
Третья придвинула скамью от противоположной стены. Все трое, не торопясь, сели и стали молча смотреть на то, как глотала, жевала, засовывала в рот прямо руками та, которая только что, из последних сил, смотрела на них сверху вниз.
Когда жевательные движения и глотательные рефлексы уступили место сонливости, Ольга встала. Пошарив за иконой в красном углу, она достала две свечи.
— Не поджигай одну от другой, — почему-то вздрогнула Марина.
— А что?
— Боль того, кто поджег эту свечу, передастся тебе.
Ольга усмехнулась.
— Я и зажгла.
— Все равно. Для того, чтобы боль уходила нужно каждый раз зажигать новую свечу заново.
— Ты написала, куда Гришка содержимое тайных подвалов дел?
Полячка уставилась на женщин, как будто в первый раз увидела их.
— Не знаю я, о чем вы говорите.
— О том, красавица царевна, что под пиры и под шумок, поляки вывезли казну русскую, древние сокровища.
— Да вы с ума все посходили! Ничего не знаю, кто мог вывезти? Я только три дня и была царицей. А ведь мне присягали! Вы, русские присягали!
— Да слышали мы уже это. Сокровища где?
Ольга резко встала и подошла к съежившейся внезапно женщине. Она взяла ее за грудки обветшалого, грязного кафтана. Приподняла ее и заглянула ей в глаза.
— Что она тут в женском монастыре все в мужском платье-то ходит. Нехорошо это, — старшая вдруг возмутилась.
— Да пусть ходит, недолго уже.
— Может, ей еще и одежду стирать?
— Не тебе одной присягали. Я — Ольга.
— Я тоже уже это слышала. Кто такая Ольга?
— А ты на чье место ехала в Москву? Ты что, не знала что в Москве сидит царь, что у него есть дочь!
— Ты — Ксения?
— Да, я дочь Бориса Годунова.
— Ты была наложницей моего мужа! Ты девка! Шлюха!
— Благодарность! Вот она! Накорми, напои, и ты еще и девка! — старшая укрылась собольей шубой и улыбнулась. В ее голосе не прозвучало злобных ноток, не было даже упрека. Простая констатация факта.
— Она-то побольше твоего права на русский престол имела, она дочь выборного царя! — вступилась вторая.
— Женой.
— Что?
— Женой я была.
— Отец мне сказал, что ты девка!
— Он обвенчан был со мной!
— Девочки, да что вы так переживаете! Я тоже была венчана с Ивашкой.
— Каким Ивашкой?
— Каким? Да тем самым. Я вторая жена Ивана, иль ты не знаешь? Был у нас такой царь, до твоих двух. Грозным все звали. И сын у него был — Иван. Да у царей это в норме — обвенчался… — пожил — в монастырь. Обвенчался — пожил — в монастырь.
— Женой, почему ты говоришь — женой?
— Смотри-ка, ее одно только задело. А ты, глупая, думала, что Гришка твой тут ждал тебя в молитвах и покаянии? Ты думала, он сидел смирно в кельи и пересчитывал золото, отбирая, чтобы еще тебе послать и чем удивить? Какой подарок выслать милой моему сердцу Марине, маленькой пташечке.
Пелагея так смешно передразнила польскую речь, это шипящее «ш», что все рассмеялись.
— Вопрос не в этом.
— Как не в этом?
— А что, для тебя все это еще что-то значит?
— Нет.
— Тогда чего тебя занесло? Ты сына не пожалела за дурацкую идею.
— Это вы не пожалели малого. Уж он-то ни в чем не был виноват!
— Да и не мы виноваты! Гордость твоя! Что бы тебе было не вернуться в Польшу?
— Как? — Марина вдруг вскочила со скамьи, на которой до сих пор сидела поджав ноги. — Куда? Я стала позором. Я вернулась бы, и надо мной смеялась бы вся Польша! Все показывали бы на меня пальцем. Я что — должна была позорить свой род, свою семью?
— Кому ты говоришь о позоре? — Ксения отпустила полячку. — Позором было терпеть приходы твоего разлюбезного Гришки ко мне. Ты не знаешь, что он вытворял со мной. А кому мне было жаловаться? Ты знаешь, что он с женщинами делает? Или он не осмелился делать это с тобой, за которой стоял отец и польские шляхтичи!
— Я не знаю.
— Что не знаешь?
— Я не знаю.
— Что, приехала, гордая, к любимому, и уехать не смогла?
Главная героиня попадает в лапы подпольных кинематографистов, снимающих снаф-порно. Чудом ей удается вырваться от бандитов живой. Она обращается в полицию, но убедительных доказательств случившегося у нее нет. Героиня начинает собственное расследование, но противник, похоже, умнее, чем она сама. Все трудно, замыслы оборачиваются провалами, хитрые ловушки срабатывают в обратную сторону. Все оказывается не тем, не так и не поэтому. Казалось, ниже нельзя сидеть в дыре. И тем не менее… Книга содержит нецензурную брань. 18+.
Детектив – погоня. Барселона, Германия, Африка, Париж становятся ареной для развернувшихся трагических событий. Героиня встречает много людей с разными взглядами и убеждениями. Удивительная развязка никого не разочарует.
Филипу, молодому адвокату из Питера, совершенно случайно, в руки, попадает необычный дневник. В нем описывается, трагедия Трех миров. Не близкий путь, до спасительной планеты. Раскол рас. Возникновение тайного общества, хранившее на протяжении семи тысячелетий, удивительные знания о происхождение людей.
Вы слышали, как ломаются кости? Вы слышали, как кричат люди от невыносимой боли? Чувствовали дрожь по всему телу от приближающегося ужаса? Вы видели, как разрушаются мечты и планы на счастливое будущее? Может, вам когда-то приходилось убегать от маньяка или вы и есть убийца? Знаете ли вы что такое безнадега? Знаете, что такое смерть?..Эта книга отнюдь не о счастливых мирах или сказочных путешествиях. Здесь нет места счастливому концу, и нет шансов отделаться без жертв. Думаете, вы в безопасности?.. Никто не в безопасности.
Кто не желает стать избранником судьбы? Кто не хочет быть удостоенным сверхъестественных даров? Кто не мечтает о неуязвимости, успехе у женщин, феноменальной удачливости в игре? Кто не жаждет прослыть не таким как все, избранным, читать чужие мысли и обрести философский камень? Но иронией судьбы все это достается тому, кто не хочет этого, ибо, в отличие от многих, знает, кому и чем за это придется заплатить.
Решив учиться в магической Академии, я пошла против воли отца. Ему не хотелось, чтобы я выходила за пределы нашей территории. В его глазах моя судьба — сидеть дома в четырех стенах, со временем выйдя замуж за того, на кого он укажет, за того, кому он сможет доверить нашу семейную тайну, размер и важность которой очень велики. Но меня такое решение не устроило и я, забрав с собой верного друга, сбежала, впервые в жизни поведя себя таким образом. Что ждет меня на этом пути? Что за таинственные личности появляются на моем пути? И что за судьба уготовлена мне пророчеством?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.