Узлы - [10]

– Штраф?

– Штраф!

– А, может, я у вас билет куплю?

– Какой билет?

– Да на троллейбус ваш!

– Нет у меня никаких билетов!

– А это что? – Тимофей Платонович указал на два рулона билетов на ремне.

– А это старые билеты… ещё советских времён… Продаже не подлежат!

– На кой чёрт вы их тогда нацепили?!

– Так… для красоты… профессиональный реквизит…

Тимофей Платонович вдруг перестал сердиться и сделался серьёзным.

– Какое же безумие… какое безумие… – задумчиво проговорил он. – Прочь от этого безумия… Прочь! А ведь знаете… прежде чем задремать… я мечтал… даже нет… обдумывал…

– Что обдумывали?

– Потопиться!

– Ну так топитесь! Или штраф платите!

– А штраф какой?

– 5000 евро!

– Сколько?!

– Да-да! Воды хоть и нейтральные, но штрафы уже европейские! Плюс 5000 рублей за нецензурную брань!

– А почему за нецензурную брань в рублях?

– Потому что русский мат таксируется только в рублях! – гордо заключил кондуктор.

Ливень прекратился. Просветлевшее небо замерло, вслушиваясь в разговор на палубе. Кондуктор потянулся, зевнул и расстегнул дождевик.

– Ну? Я жду… А если не дождусь – придётся доложить начальству!

– Нет, не надо никому докладывать… я устал… я так устал… от всего этого… а тут… такой прекрасный повод… почему бы и нет… хоть и страшно, конечно…

– Что вы там бормочите? Денег что ли не хватает? Могу сделать скидку… 25%!

– Нет… я лучше потоплюсь…

– Ладно, я сегодня щедрый… 50%!

– Спасибо, не сто́ит…

– Совсем с деньгами туго? Что ж… давайте скину вам 75%!

– Нет-нет… я потоплюсь…

Тимофей Платонович устремился прочь, запутался в мотках непонятно каким образом оказавшегося на верхней палубе каната, споткнулся, с горем пополам перебрался через левый борт и плашмя полетел в ртуть.

– Ну, счастливого пути! – пожал плечами кондуктор, спрятал в нагрудную сумку книгу про умственное утомленiе, которую расценил как крайне полезную, поднял зонт-трость, аккуратно сложил его и направился было к корме, но столкнулся с кастеляншей. Та всплеснула руками, погрозила пальцем и, несколько сменив траекторию, продолжила двигаться к пространству, которое двадцатью секундами ранее ещё занимало тело Тимофея Платоновича. За кастеляншей ковылял огненно-рыжий матрос.

– Что, механик, опять доверчивых пассажиров дуришь? – спросил он.

– А тебе какое дело? За собой лучше следи… А то я боцману пожалуюсь, что ты вечно торчишь на палубе для пассажиров…

– Ты тоже, знаешь ли, палубу для персонала не шибко любишь! – парировал матрос и прошёл мимо. Кондуктор посмотрел ему вслед и возобновил движение в сторону кормы. Кастелянша с трудом сняла с кронштейна спасательный круг, бросила его за борт и принялась всматриваться в серебрящуюся литую гладь тяжёлых вод.

– Что это? – спросила она у подошедшего матроса.

– Похоже на ртуть.

– Батюшки, – всплеснула кастелянша руками. – А чего это её так много?

– Мне бы тоже это хотелось знать, – сказал матрос и озабоченно потёр подбородок. – Конечно, Балтийское море богато ртутью… Кто ж спорит… Но не до такой же степени! Бедная балтийская рыба… Она насквозь пропитана ртутью!..

– Бедная рыба… – повторила кастелянша.

– Это ещё что… Тут кроме ртути… и фосфор, и азот, и горчичный газ, и… Да чего только нет!..

– И откуда это всё?

– Отовсюду! Сточные воды, бомбы и снаряды со времён Второй мировой войны…

– Бомбы и снаряды?!

– А как же?! Куда, по твоему, всё оружие после Второй мировой делось?

– А я почём знаю? Я и не думаю о таком… На кой оно мне сдалось?

– Так-то оно так… Проку об этом думать никакого… И всё же… – назидательно заговорил матрос. – Оружие Второй мировой было затоплено… – он вздёрнул указательный палец и поболтал им в воздухе, – затоплено в акватории Балтийского моря!.. А теперь представь, что все эти запрятанные на морское дно бомбы и снаряды аккумулируют в себе без малого пятнадцать тонн опасных химических соединений!

– Да будет?! – для порядка поразилась кастелянша, хотя по сути не видела особой разницы между пятнадцатью килограммами грязного постельного белья и пятнадцатью тоннами опасных химических соединений.

– Вот то-то и оно, – сказал матрос и о чём-то задумался.

Солнце растопило небесное сало, рассеребрило литую гладь, ослепило. Кастелянша и матрос зажмурились, а когда открыли глаза, то увидели внизу сине-серые воды кипящего моря.

– А вот и нет ртути, – заключила кастелянша.

– Ага, рассосалось… И хорошо, что рассосалось, а то надобно было бы идти… докладывать… Так да сяк, мол, имеются проблемы…

Они постояли ещё какое-то время, пытаясь согреться в лучах чуть тёплого солнца. «Дрилл», – зазвонил пейджер. Матрос всполошился:

– Вахтенный начальник меня разыскивает! Я, похоже, на вахту опоздал! Сейчас будет мне взбучка!..

Он схватил кастеляншу за руку и потащил прочь. На лестнице они столкнулись с Андрiем Скляренко и Евграфом Петровичем Бабочкиным, и, ловко просочившись мимо, поскакали пинг-понговыми шариками по ступенькам вниз.

– Ось і весна твоя знайшлася!13 – проговорил Скляренко, выходя на палубу и радостно всматриваясь в омытый дождём мир. Евграф Петрович поправил круглые очки, заулыбался и, взяв Андрiя за локоть, увлёк на неспешную прогулку по палубе. В небе орали чайки-моевки, нежный бриз обглаживал щёки, где-то далеко позади, в хвосте кильватера остался мерно раскачиваться на сине-серых водах бессмысленный нолик спасательного круга.