Ужас победы - [29]

– …Футбол, что ли? – проговорил я.

– Ну… как тогда было – битва гладиаторов, – блеснул эрудицией

Петр. – Или – львы рвут христиан!

– А я, что ли, жертва?

– Наоборот. Ты – торжественная часть. Ну, давай, только по-быстрому! – Жоз трясся от нетерпения.

Так вот откуда оно, скопление народа! Битва гладиаторов… Футбол!

Ну, тогда-то энтузиазм их понятен.

Все вдруг удалилось куда-то. Глуше доносилось. Или отключалась ссыхаемая голова? Глухо донеслась до меня сбивчивая речь

Ездунова – мол, совесть порой нам подсказывает, что ее как бы нет, но на самом деле, если глянуть поглубже, врасплох ее застать, то она как бы есть.

– Во резину тянет! – нетерпеливо шептал Жоз.

– …И вот она, совесть ходячая, – перед вами! – ухватил ускользнувшую было нить Ездунов.

Глухие (сквозь “вафлю” полотенца?)… да нет, сами по себе слабые аплодисменты. Футбола все ждут! А митинги уже остоюбилеили всем!

Да, мероприятие подготовлено лучше предыдущего, а идет хуже.

Я вздохнул, надеясь, что хоть удавку с лица снимут, но сценарий другой оказался. Кир сочинял, сука? Или Петро?

Вдруг раздался нарастающий грохот барабанов! Сюда идут?.. Точно!

– Пионеры, что ли? – с ужасом у Жоза спросил.

– Эти, бля… как их… бойскауты! – Жоз оборвал свою речь резко, чтоб, как я понял, что-нибудь более грубое не сказать в микрофон.

Барабанный треск прекратился. Два раза дружно топнули ноги – и тишина.

Главный, видать, бойскаут, бойко топоча, взошел на трибуну и звонко (Ездунов говорил гораздо глуше) рассказал десяткам тысяч собравшихся, что это именно он, Алексей Выходцев, был во чреве матери в тот момент, когда его мать, ныне покойную, сатрапы режима выталкивали, беременную, из здания Морского вокзала, созданного лишь для показухи (голос его становился все звонче) под дождь! И из всех присутствующих там сотен тысяч (?!) людей лишь я один вступился и накинулся на охранников, а потом, отлично зная (?!), что меня ждет, поднял камень с земли и швырнул (голос его просто сверлил ухо – хоть затыкай) в символ ненавистного режима – в надпись “СЛАВА КПСС!”.

Удивительный хлопец! Знал бы я, что он там… все, может, было бы иначе. После паузы (боролся с рыданиями) он заговорил еще звонче. Мол, сейчас они борются за то, чтобы их организации присвоили мое имя (с кем борются-то?), а также собирают деньги на Памятник Подвигу и уже собрали… двести тонн (?!) цветного металла и триста восемьдесят тысяч долларов!

Тут меня сильно качнуло… Сколько?.. Да, бойкий получился паренек! Знал бы я тогда!.. И что б сделал? Но хотел бы заглянуть сейчас в его ясные глаза. Триста восемьдесят тысяч долларов! Далеко пойдет. Знал бы я тогда!.. Впрочем. Проехали.

Но в очи его бездонные хочу заглянуть! Повязку, однако, не снимают. Видимо, не дозрел.

– Известный скульптор Дук из Благовещенска уже создал проект памятника, – продолжил мой бойкий крестник, – и произведение это

– грандиозное!

Лучше бы деньгами мне дали.

– Гигантская статуя из вольфрама – (?!) – стоит напротив здания вокзала, и в поднятой руке – камень!

Оружие пролетариата.

– В голове – маленький громоотвод.

Это славно.

– Мы хотим, чтобы сам Бог… участвовал в его открытии!

Я обомлел: широко шагают!

– Мы надеемся, что в день открытия памятника… соберутся тучи…

Вот как?

– И если Он нас благословит… в громоотвод ударит молния…

А ведь ударит! – с отчаянием подумал я. Он может все! Поэтому надо ограничивать… Хотя бы себя! Ведь ударит, точно! И их благословит! Что Он – слепой, что ли? Я огляделся. Что можно увидеть во тьме? Одно ясно: надо линять!

– И если Он наградит нас, – бойскаут продолжил, – своим небесным электричеством…

Наградит, наградит… Что дальше?

– То в плечевом суставе скульптуры сработает электромагнитный датчик, и Он метнет камень в ненавистную надпись!

Хилые аплодисменты. Но тогда и ненавистную надпись придется восстанавливать? – подумал я.

– Конечно, – в голосе бойскаута вдруг появилась горечь, – мы понимаем очень хорошо, что живым людям памятников не ставят…

Та-ак! Я похолодел. И что же он предлагает?

Хотелось бы глянуть в его ясные очи! Но, видимо, рано еще – речь продолжается.

– Мы знаем, что коневодство, древний наш промысел, возродит наш край!

Тут я подумал, что ослышался. Коневодство-то тут при чем? Потом вспомнил – а! Ездунов коневодством увлекается!

– Мы также знаем, – в голосе его появилась дружеская насмешка, – что Валерий, – (какое панибратство), – в детстве занимался в конно-спортивной школе!

Да, информация налажена.

– Поэтому мы дарим ему коня!

…Который и должен меня угробить! Теперь более-менее все ясно.

Изящный пируэт.

– Точней, кобылу.

На трибунах – впервые – оживление.

– Кобылу старинной ахалтекинской породы, разведением которой и славился когда-то наш край!

Молодец хлопец, во все стороны пасы дает!

– Зовут ее Буква.

– Как? – нагнулся я в сторону, где Жоз стоял.

– Буква вроде… – он пробормотал.

Кир продал? Сказал, что я люблю?

– И мы надеемся, что именно на Букве, – голос звенел, – он доедет до полной своей…

…гибели…

– …победы!

Ну, это другое дело!

…Оказывается – не все еще.

– Эту красавицу, – видимо, она уже показалась в кадре, – сегодняшний и, мы надеемся, завтрашний хозяин нашего края Сергей