«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе - [31]
Поэтому-то Лернер и его коллега Авигдор Эскин и явились к Амиру в тюрьму и распевали ему под окнами поздравления с днем рождения. И поэтому же дома у Лернера одна из стен была зарезервирована под прославление Игаля Амира: на одном из немногих свободных от книжных шкафов мест в его пыльном кабинете висит коллекция фотографий, включая снимок Амира с подписью на иврите – «человек, остановивший поезд и народ избавивший от многих зол». Большинства прочих людей на фотографиях, которые, по мнению Лернера, пали мучениками за еврейскую свободу, уже не было в живых. Почетное место среди них занимала физиономия рабби Меира Кахане, которого Лернер глубоко почитал. По мнению Лернера, либерально-умеренные израильтяне ненавидели Кахане не за то, что его считали борцом за еврейскую свободу, а за то, что, подобно Игалю Амиру, его справедливо рассматривали как противника светского государства. И обоих, прибавил я, называли еврейскими террористами.
Барух Гольдштейн и теракт в Пещере Патриархов
Совершенно как и его соратник Йоэль Лернер, Барух Гольдштейн считал, что еврейский народ в Израиле угнетают на его же земле. Однако же в этом случае усиливающееся присутствие арабов на Западном берегу не было далекой угрозой: живя там сам, Гольдштейн каждый день наблюдал «спесь» арабов, которые осмелились думать, будто имеют на эту землю хоть малейшее право.
С нарастающим бешенством Гольдштейн смотрел, как учащаются нападения на его собратьев из Кирьят-Арба – поселения, созданного прежде всего для практикующих иудеев, которые пожелали жить поблизости от древнего Хеврона, известного мусульманам-арабам под его палестинским именем Эль-Халиль. Будучи врачом и получив образование в США, среди поселенцев Гольдштейн пользовался немалым авторитетом и был избран в городской совет. Военные офицеры оповещали его, если где-либо рядом нападали на еврея, а он, в свою очередь, поддерживал связь с властями и держал их в курсе, если в поселении возникали какие-то проблемы. Он жаловался, что машины евреев закидывают камнями на главной трассе в Иерусалим, что уже повлекло гибель нескольких человек. Ночью он мог слышать шум громкоговорителя в мечети, расположенной прямо напротив ограды поселения, и однажды уловил, как кто-то выкрикивает ужасные слова – itbah al-yahud! («Режьте жидов»!)[139].
24 февраля 1994 года, в ночь на Пурим – праздник в честь спасения евреев от полного истребления жестокими угнетателями, – Гольдштейн явился в святилище Пещеры Патриархов в Хевроне/Эль-Халиле. Святилище расположено над пещерой Махпела, где более трех тысяч лет назад были вроде как похоронены Авраам, Сарра, Исаак и прочие библейские персонажи, почитаемые во всех трех авраамических религиях – иудаизме, христианстве и исламе. Сама святыня представляет собой массивное, похожее на форт каменное строение; в нем располагаются молитвенные залы для иудеев и мусульман, а в VII веке на этом месте построили мечеть Ибрагима (так по-арабски зовут Авраама). Гольдштейн пришел к еврейской стороне, где верующие собрались послушать Мегилат Эстер, то есть Книгу Есфирь, традиционное чтение в канун Пурима. Однако же размышления его были прерваны раздававшимися снаружи неистовыми криками – и снова в толпе арабской молодежи раздался дикий призыв: itbah al-yahud! Гольдштейн обернулся и увидел, что выставленная израильским правительством вооруженная охрана этот хаос полностью игнорирует. Они даже не шевельнулись. Доктор был в ярости: происходящее казалось ему жестокой насмешкой над иудаизмом и еврейским народом.
Это было уже слишком. На следующее утро в Пурим он вернулся в святилище еще до рассвета, зайдя на сей раз с мусульманской части строения, где рано поднявшиеся мусульмане начинали свои утренние молитвы. Гольдштейн достал спрятанный под одеждой автомат «Галиль» и принялся беспорядочно палить в толпу мужчин и мальчиков, преклонивших колени на молитвенных ковриках. Сделав 111 выстрелов, он успел убить тридцать человек и многих ранить, пока наконец не был задавлен и забит насмерть толпой.
По иронии судьбы несколько минут спустя, когда до израильских офицеров дошли первые сообщения о стрельбе в мечети, они пытались связаться именно с Гольдштейном, чтобы предупредить его о неприятностях, как всегда это делали в случае каких-либо неурядиц с участием еврейских поселенцев. Отправив ему на пейджер целый ворох сообщений, они тщетно ждали ответа.
Через несколько месяцев после этого чудовищного инцидента я посетил ухоженное захоронение неподалеку от жилища Гольдштейна в Кирьят-Арба. Оно было расположено на «Площади Кахане» – это в честь покойного радикального еврейского лидера Меира Кахане, одного из наставников Гольдштейна. Я разговорился с одним из добровольно несших там службу охранников по имени Йохай Рон – худощавым молодым человеком в синих джинсах, белой футболке, расшитой кипе и с автоматом в руках
