Ужас Дикого Леса - [27]

– Конечно.

– Так вот, я додумалась еще до одной: как только мы с тобой начнем выделяться на общем фоне, к нам начнут цепляться. И не только ради баллов – девчонки, вместе с которыми мне придется переодеваться и принимать душ, примутся искать изъяны. Для того, чтобы было, от чего отталкиваться в дальнейшем злословии. Меня мои изъяны не колышут – я знаю, что ты меня любишь не за внешность, и давным-давно избавилась от всех комплексов, поэтому последние полтора месяца чувствовала себя счастливой. Увы, тут, в Академии, даже такие мелочи, как растяжки вдоль позвоночника или на груди начнут бить по тебе фразами типа «Надо же, какой дурак – взял в жены такую корягу!» А этого я допускать не собираюсь. Предпочту, чтобы все сплетницы удавились от зависти. В общем, приведи меня к своему идеалу. По возможности, еще до первого сентября. И… да, я понимаю, что в твоих руках когда-нибудь раскачаюсь до целителя-Гранда, но при этом уверена в том, что твоего художественного вкуса и таланта все равно не обрету. Дальше объяснять?

Я согласился и с этой просьбой. Причем в разы легче, чем с первой – те растяжки вдоль позвоночника коробили и меня, а тут появилась законная возможность их убрать.

Мой ответ обрадовал сестренку до невозможности, и она предложила неплохую программу на вторую половину дня:

– Тогда давай пообедаем, а то я сейчас переварю сама себя, потом ты часик-полтора позанимаешься моей тушкой, а вечером погуляем. Под ручку, по асфальту и без отвода глаз. А то на дворе последние дни лета, сухо и тепло, а поблизости нет ни Дичков, ни Доломановых…

…Работать с внешностью сестренки оказалось намного проще, чем с внешностью матушки. Да, Радослава, целительница-«девятка», поддерживала организм в идеальном состоянии, но за девяносто семь лет жизни в нем все равно накопилось множество мелких «шероховатостей», требовавших правки. Кроме того, свой возраст она откатила сама. Лет за двадцать до моего вмешательства, по «классической схеме» и кривовато, так что, дорвавшись до возможности исправить все ошибки и сдвинуть биологический возраст с условных тридцати к восемнадцати-двадцати, я делал два дела вместо одного. А сестренка была юна, великолепно тренирована и до восемнадцати еще не доросла. Кроме того, мне опять ворожил Знак, заметно облегчая любые вмешательства и ободряя приятным теплом каждый раз, когда получалось добиться желаемого. Вот я и разошелся по полной программе, убив на косметические правки не полтора часа, а три с гаком. В результате привел к своему идеалу все тело от бровей и до ноготков на пальчиках ног. Правда, после того, как вышел из транса, почувствовал себя не в своей тарелке, так как сообразил, что с разгона скорректировал даже размеры и оттенок ареол.

Как вскоре выяснилось, напрягался я зря – увидев себя в большом зеркале, Лада издала настолько счастливый вопль, что все угрызения совести как ветром сдуло. А после того, как сестренка закончила изучать результаты моих трудов, прыгнула ко мне через всю спальню, и обняла, я о них вообще забыл. Ведь Рыжая была счастлива до безумия и щедро делилась этим чувством со мной. Вот я и порадовался. И даже чуточку погордился. Но в какой-то момент все-таки прервал уютную тишину и озвучил небольшое условие:

– Рыжик, особо пристрастные и въедливые личности могут догадаться, что твоя внешность доработана. Я развиваюсь в боевом направле-…

– Дальше можешь не объяснять… – деловито заявила она и озвучила мое решение: – Меня правила матушка, целительница-«семерка». Незадолго до гибели. А ты тут вообще не при делах.

– Угу… – подтвердил я.

– Буду молчать до последнего, а потом расколюсь… – хихикнула она, а затем поймала очередную интересную мысль, села и дернула меня за руку: – Идем сначала в прихожую, а затем в гардеробную: ты вчера накупил мне гору шмотья, значит, сегодня обязан помочь подобрать наряд на выход.

– Непоседа… – вздохнул я, уперся взглядом в «обновленную» грудь и захлопал глазами, не зная, как выразить свою мысль, чтобы не обидеть сестренку. Но она запросто разобралась в каше из моих эмоций, несколько раз ткнула пальцем в левое полушарие, упруго сопротивлявшееся давлению, и посерьезнела:

– Перестань подбирать выражения – я знаю, как ты ко мне относишься и даже мысленно не цепляюсь к формулировкам. Что касается груди – да, она была очень даже ничего, но в абсолютный идеал ее превратил именно ты. Более того, твоими стараниями я стала настолько красивой, что не хочу одеваться: меня сводят с ума восхищение, чувствующееся в твоих эмоциях, и собственное отражение. Так что любуйся в открытую и делай комплименты, а я буду млеть!

Я оценил и откровенность, и… хм… открывающиеся возможности, но боялся потерять голову и наломать дров. Обижать Ладу «равнодушием» тоже не хотелось, поэтому я нашел щадящий выход из непростой ситуации – включил ехидство:

– То есть, прогулка под ручку, по сухому асфальту и без отвода глаз отменяется?

Сестренка смешно наморщила носик, еще раз посмотрела на себя в зеркало и расстроено вздохнула:

– Нет, прогуляться надо. Что ж, идем упаковывать этот шедевр в самое красивое шмотье…