Уж замуж невтерпеж - [17]

А время шло, и злые от раннего подъема, да еще и без завтрака, разбойники принимали все более устрашающий вид. Вот тогда-то я и решилась на призывание. Собрав всю свою храбрость в кулак, чтобы не разбежалась раньше времени, направила стопы к Гудрашу.

— Кхм… Уважаемый… — несмело начала я и, заметив, что главарь пока еще расположен к беседе, продолжила. — Может, стоит поискать секстант чуть подальше от стоянки? Кифог же не по окрестным кустам шастал?!

— Дело говоришь, — кивнул Гудраш, но тут же, прищурив глаз, грозно спросил — Сбежать никак надумала?

— Нет, — покачала головой я.

— И правильно, — согласился Гудраш. — Самой тебе из Ельника не выйти, только нас разозлишь…

Чем это я разозлю разбойников, мне было непонятно, но уточнять не стала, а вернулась к общему барану, точнее Кифогу и его «подвигу».

— Я помню, как он вчера уходил по тропинке, что начинается у молоденькой рябины, — проинформировала я руководство банды.

— А там ведь до Ставровой Гати рукой подать, — подключился к разговору Карика, почесывая волосатую грудь (терпеть не могу в мужчинах такой повышенной волосатости, даже усы и бороды едва перевариваю!).

— Может, стоит туда пойти? — робко предложила я.

— И ты пойдешь? — внимательно посмотрел на меня Гудраш.

— Ну не сидеть же здесь! — не удержалась я.

— Что ж… Но одной идти не дам, возьмешь в провожатые Кёра — он парень шустрый, да руки мудрено умеет крутить — сломать может, — припугнул меня главарь.

Эх, руки крутить — ума много не надо, на мой взгляд. К тому же особенности моей второй ипостаси будут отличным противовесом способностям Кёра. Дело в следующем: не знаю, что внутри костей обычных людей, а у пиктоли кости полые и в них как бы прячется все составляющее нашу вторую ипостась, и при опасности ЭТО проникает в кровь, в мышцы, в кожу, делая пиктоли более жестким, крепким, словно эльфийский доспех. Поэтому сломать мне руку очень сложно, так что слова Гудраша — пустые угрозы для меня.

И вот мы идем с Кёром, как не знаю кто, поскольку нормально иду только я, а парняга подскакивает от каждого шороха и в любую минуту готов стремглав помчаться назад. Как же мне от него избавиться? Ну не убивать же?! Ох, я, похоже, заразилась разбойничьими замашками, если такое думаю! И ничего не приходит в голову. Может попробовать разговорить его?

— Эй, Кёр!? — очень многообещающе, в смысле не понять к чему.

— Чаво? — довольно грубо отзывается парень, но в глубине слышится страх.

— Ты как к лесу относишься? — ну, нашла что спросить!..

— М… э… люблю, — не очень уверено отозвался Кёр.

Мда, содержательный разговор.

На мое счастье в нескольких шагах, хотя скорее и больше — не сильна я в ориентировании на лесной местности, — раздался шум: будто кто-то старался идти бесшумно, но выходило совсем наоборот! С перепуга Кёр подпрыгнул и, совершенно забыв про слежку за мной, кинулся прочь, попав именно на ту тропу, что вела к лагерю, кажется…

Что ж, пора приниматься за дело. Все-таки призывать секстант через золотую деталь не буду: вдруг все же кто-то подглядывает, да и Лешего не стоит лишний раз дразнить. Придется позвать золотую деталь (знать бы еще какую!), чтобы она мне просто отвечала, и я смогла идти на ее ответ как на маячок. Как же это сделать? Сперва надо расслабиться и прислушаться к самой себе, точнее к той своей части, что принимает и понимает золото как самое себя. Запутано? Не спорю. Тем более что никаких ритуалов и заклинаний тут не предусмотрено. Почему? Потому что это ЗНАНИЕ. Знание, что заложено во мне, в моем теле, в моей крови. С самого рождения любой пиктоли может призвать золото к себе, позвать его голос, услышать его зов — поверьте, золото тоже может говорить! Вот и сейчас я ничего такого особенного, если смотреть со стороны, не делаю. Ну, стою, ну, молчу, вроде бы как лес слушаю…

Так, а вот это уже интересно: секстант Гудраша довольно чистоплюйский субъект, как сказал бы папа — я так и слышу, как он возмущается, что его потеряли и что он лежит не в сафьяновом ларце, а на земле. Теперь главное не потерять нить зова. Легко сказать — не потерять! А если зов ведет через кусты ежевики, разросшейся до неимоверных размеров — будто в ее царство вторглась? Или еще хуже — прямо лбом в дуб, шириной обхвата в три, да не моих, а взрослого крупного мужчины? Ох, оступилась, провалившись не то в ямку, не то в чью-то норку, благо хоть пустую, и тут же потеряла зов. Опять надо настраиваться. Не люблю я этого — возиться с золотом: что бы не делала, всегда потом плохо — до тошноты, до рвоты, а еще хуже до потери сознания. Такая вот она — оборотная сторона золотого дара. В принципе, как и все другое в этой жизни: хочешь чего-то — плати, задаром только боль бывает, да и то не всегда.

Стараюсь дышать медленно, в такт с ветерком, с шепчущейся листвой, со щебечущими птицами. Вот интересно: сколько раз слышала птичье пение, а самих певцов увидеть так и не смогла или я не слишком старалась? Да даже и не пыталась! Лишь однажды, услышав уханье совы едва ли не над головой, соизволила привстать с лежанки и оглядеться по сторонам: неподалеку на ветвистой лапе ели сидела большая птица и с любопытством разглядывала меня янтарно-желтыми глазами. Вскоре, не найдя ничего достойного дальнейшего ее внимания, птица грузно взмахнула крылами и скрылась в ночи. Я же вместо того, чтобы лежать, не сомкнув глаз, и гадать, что бы этого могло значить — в запасниках памяти хранились кое-какие деревенские поверья на тему совы и ее уханья в частности, — преспокойным образом улеглась и заснула. Утром я даже не вспомнила о ночной гостье.