Уж замуж невтерпеж - [12]
— У вас хлеб есть?..
Такого от меня явно никто не ожидал. Разбойники как-то странно посмотрели на меня, стали шептаться, вскоре у большинства жутко скорежило лица — наверное, решили, что голодную меня убивать не интересно. Ах, нет — оказывается, им меня жалко стало. Все как-то сразу засуетились, забеспокоились, подхватили под руки и куда-то повели, приговаривая: «Бедное дитятко». Радоваться пока не буду: может они меня решили убить не на тропе, а в кустах…
Зря я о них так плохо думала, вернее, зря думала о них плохо в отношении моей скромной персоны: мужички притащили меня на свою стоянку (подозреваю, что временную), усадили к костру, укутали в чей-то плащ и заботливо вручили плошку, полную ароматно пахнущего мяса, и большой ломоть деревенского хлеба (И откуда он у них? Может, какого путника уже ограбили, или карта Фларимона лжет и поблизости есть деревни). Хотела было сбросить плащ — зачем он мне, лето, жара все-таки, но только сейчас сообразила, что это не плошка прыгает, а я, в смысле меня трясет, будто выскочила на лютый мороз, оторвавшись от натопленной печи. Так плохо мне еще никогда не было. Мужички это поняли и, непривыкшие к роли нянек, в меру своих сил и способностей пытались успокоить меня.
Я пыталась что-то говорить, порывалась встать, размахивала руками. Сердобольные дядечки сочувственно кивали головами, а один особо расторопный налил полный деревянный кубок чего-то горячего и пряного. Мне едва ли не силком влили жидкость в рот, приговаривая: «Ну, будет тебе, девонька! Эвон как…» Напиток обжег язык, прошелся по горлу и благодарно разлился в желудке. Почти сразу стало тепло… и легко…
Эх, хорошо, что у них вся посуда деревянная, а то у меня от золота соль на языке. Точнее так: если поблизости или вдалеке обнаруживается золото, у меня во рту, на кончике языка появляется соленый привкус, и чем больше и ближе золото, тем солонее. Из-за этого у нас дома посуда только глиняная (тарелки, чашки и блюдца из тонкой глины — фарфора, большие блюда да горшки из толстой), для питья стаканы из хрусталя, да ковшики деревянные, ложки с вилками тоже из дерева, хотя для многих это дикость («Боже, как же этим можно наколоть мьясо?» — восклицала одна особо впечатлительная дама, на что папа показал способ заточки вилок и их остроту прямо на глазах сомневающихся — незабываемое зрелище!). Вообще-то есть и серебряные приборы, но они скорее для официальных приемов, когда приезжают родственники папа — все-таки мы аристократическая семья… Тогда, с ложкой Фларимона, не то чтобы не было проблем, просто ели же кашу с мясом практически без соли, что там того звени-горошка, привкус был не так заметен.
Ой… что-то мне хорошо… ик… и легко стало… Что ж такого в том кубке было? Не иначе как вино, хотя… Вообще-то я не пьянею: сколько не выпью, не берет (дома никогда не запрещали пить — маман всегда говорила: «Уж лучше вы дома напьетесь, чем где-то!», а папа добавлял: «Заодно и меру свою знать будете!»), но тут… Насколько я помню обычно, когда хочешь утопить печаль в вине, да и просто напиться, никогда ничего не получается! Почему же сейчас я нахожусь в состоянии нестояния?
Мне было так обидно и больно, что, несмотря на еду (я же без завтрака ушла), несмотря на тепло (чей-то плащ и хорошее место у костра), несмотря на «кудахтанье» надо мной со стороны разбойников (вот уж не ожидала!), слезы текли в два ручья, а в голове билась только одна мысль: «Ну, почему он так? За что?» Неужто забыл, что ручейник требовал плату? Он же тогда еще и доводы приводил, почему надо заплатить… Почему Фларимон вообще вспылил? Сора ведь с ничего началась. Эх, сплошной сумбур в голове и обида на сердце. Но вот эта самая обида и тот самый сумбур потянули меня за язык: неизвестно зачем стала рассказывать разбойникам свою горькую историю (не со всеми подробностями, естественно — еще чего!). И то как меня от тети украли, и как Фларимон отбил, как он мне нравится, а я ему нет, как он обидел меня, что жениться не собирается — с чего я приплела последнее не знаю, не помню, не понимаю… А мужички забеспокоились: понять мою сбивчивую речь и из-за рыданий было сложно, а тут еще язык заплетается от выпитого вина.
— Ее парень украл, чтоб жениться, а теперь не хочет? — потолкал локтем один разбойник в коричневой безрукавке другого в красном колпаке.
— Да не, тот парень ее от вора спас, — покачал головой «красный колпак».
— А вор так и не жанился? — поинтересовался мужик в синих штанах и кожаной жилетке.
— Дык живой ли он… — пожал плечами мужик в сером плаще (и не жарко ему по такой погоде?).
— А я те говорю, он за нее выкупа хотел! — громогласно заявил разбойник ну с очень синим носом.
— Нет, он жаниться хотел! А евойной тещи, то есть его тещи испужался и убег! — спорил с ним разбойник с очень красным носом.
— Да какая теща?! Она ж сиротка: тот парень отца-то и убил! — встрял в разговор разбойник с пышными усами.
— А жаниться он успел? — опять спросил мужик в синих штанах и кожаной жилетке.
— Хто?
— Ну, тот, которого украли!
— Да не, он же сам сбежал: его к пастырю тянули, а он убег, только его и видели!
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.