Уютная кондитерская в Париже - [18]

– Вы словно описываете мою мать. Меня зовут Нина. Я у Себастьяна новая… правая рука.

– А, маленькая сестренка, – сказал он, и его глаза неожиданно заплясали. – Я много о вас слышал.

– И наверняка ничего хорошего, – сказала Нина, и ее рот искривился в горькой улыбке.

– Не волнуйтесь, – сказал Алекс, тут же подкрепляя свои слова утешительной улыбкой, и искорка сочувствия в его глазах согрела ее. – Все, что он говорит, я делю на десять.

– От этого мое настроение не улучшилось.

Улыбка исчезла с лица Алекса.

– Слушайте, в своем нынешнем состоянии он зол на весь мир. Я его довольно давно знаю, считаю его одним из своих лучших друзей, и при этом он настоящая заноза в заднице. Но запускать новое предприятие всегда дело очень нервное. Впрочем… – в его глазах загорелись озорные искорки, – если этот неловкий негодник не будет осторожен, то окажется в винном погребе вместе с крысами. – Нина еле сдержала смех. Ей нравились веселые приземленные манеры Алекса, он чем-то походил на ее братьев.

– Глупо спрашивать, но этот неловкий негодник на месте?

Алекс рассмеялся.

– Он на месте и сегодня крайне раздражителен. Вам бы потребовать с него надбавку за вредность. Себастьян вбил себе в голову, что должен помыть утром голову, и настоял на том, чтобы я ему помог, да еще и в такую рань. Пытаться помыть ему голову в ванной над раковиной все равно что помогать Бэмби устоять на льду. И вдруг этот глупый человек решает, что ему нужно принять душ. Я думаю, мы использовали на него весь промышленный ролл пищевой пленки.

Нина улыбнулась, видя, как вытянулось лицо Алекса, изображающего комическое удивление.

– Судя по тому, что вы говорите, это было достойное представление.

– Можно и так сказать, но с тех пор он лежит – отдыхает. Я заглянул посмотреть, не помер ли. – Лицо Алекса посерьезнело, он понизил голос, кинул взгляд через плечо, словно там в любое мгновение мог появиться Себастьян. – Между нами, я дума…

Рация, висящая на его ремне, с треском ожила.

– Алекс, у нас проблема.

– Эти слова будут включены в мою эпитафию. – По его лицу пробежало хмурое выражение, он взял в руку рацию. – Буду через пять минут. Ладно, хорошо, мне нужно бежать. На моих плечах отель. Рад был познакомиться с вами, Нина. Мы наверняка еще увидимся. – Потом он повернулся и прокричал: – Я ухожу, Бас. Проведаю инвалида завтра, но тут появилась Флорри Найтингейл[16], она снимет с меня часть нагрузки.

Дружелюбно махнув, Алекс прошел мимо нее к двери.

Когда Нина вошла, Себастьян пытался подняться на ноги.

– Ты опоздала.

– Извини, я…

– Оставь это на потом, нам нужно шевелиться.

Тон Себастьяна свидетельствовал о том, что на него появление Нины впечатления не произвело.

Она изобразила самую приятную свою улыбку, до такой степени растягивающей губы, что это доставляло ей боль. Нина не позволит ему досадить ей. Она будет само спокойствие и легкость и научится у него всему, что он знает.

– Ты не могла бы принести мой ноутбук и бумаги?

Он сделал движение костылями, демонстрируя, что может управляться одновременно с двумя.

Прежде чем она успела ответить, он сорвался с места, как скаковая лошадь со старта. Выйдя из лифта на первом этаже, Себастьян стал двигаться с удивительной скоростью. Он совершал прыжок на костылях, потом быстро упирал их в пол для нового прыжка. Так он прошествовал по вестибюлю с целеустремленностью одержимого, а потом по пандусу спустился на тротуар.

Швейцар стоял у такси, ждал их, открыл заднюю дверь для Нины, и она собралась было уже сесть, когда Себастьян нетерпеливо и громко запротестовал.

– Тебе придется ехать на переднем сиденье.

Он сделал неловкий разворот и встал перед дверью спиной к машине.

– Извини. Да, конечно. Дай я тебе помогу. – Она быстренько положила ноутбук на переднее сиденье, чтобы взять у него костыли.

Себастьян уселся так, что теперь обе его ноги были вытянуты вдоль сиденья.

Таксист развернулся на водительском месте и «выстрелил» несколькими фразами на французском, сопровождая их экспрессивной жестикуляцией.

– Да-да, я пристегнусь, – сказал Себастьян, вертясь на месте в поисках ремня безопасности.

После нескольких неудачных попыток стало ясно, что в таком положении ему не дотянуться до ремня и не пристегнуться.

Водитель сложил руки на груди, давая понять, что они никуда не поедут, пока пассажир не пристегнется.

Себастьян раздраженно вздохнул, а Нина тем временем уложила костыли на пол рядом с ним и просунула голову в салон, чтобы попытаться ему помочь. К сожалению, дело оказалось не таким простым. Нине не оставалось ничего другого, как опереться коленом в сиденье между его ногами, что было бы вполне приемлемым, если бы она не потеряла равновесие и ее рука не вцепилась в его пах, чтобы предотвратить свое падение.

– Ой, извини, – пропищала она. Стараясь не смотреть на него, стараясь быть практичной и прозаичной, она протянула руку и ухватила ремень за его плечами, что стало еще большей ошибкой, поскольку получилось так, что она чуть не уткнулась носом ему в грудь. Он ухватил ее за предплечья, чтобы остановить ее дальнейшее падение, а она с испуга заглянула ему в лицо, что было самой большой ее ошибкой из всех. В его темно-карих глазах, которые теперь настороженно разглядывали ее, виднелись крохотные красновато-коричневые крапинки. Неожиданно ей стало трудно дышать. Она увидела почти незаметный S-образный шрам в верхней части его щеки и невероятно густые ресницы. Сердце колотилось как бешеное, и она зачем-то выпалила: