Уйти красиво. Удивительные похоронные обряды разных стран - [8]
– Мы не пытаемся скрыть тела от людей, – объяснила Стефания, – но на кремацию зачастую приходит вся округа. Мы никогда не знаем, кто и как отреагирует на костер. Ведь кто-то представляет, как он сам будет однажды лежать на нем.
В течение всей церемонии волонтеры незаметно подходили к костру и подкладывали дрова. За одну кремацию сжигается около трети поленницы – больше кубометра леса.
Тем временем пламя добралось до костей Лауры: в первую очередь до коленей, ступней и лицевых костей. Чтобы охватить кости таза, рук и ног, огню потребовалось еще некоторое время. Вода испарилась из ее скелета, равно как и органика. Цвет костей изменился сначала с белого на серый, затем на черный и из черного снова стал белым. Под тяжестью дров остатки костей Лауры прошли сквозь металлическую решетку и упали на землю.
Один из тех, кто поддерживал огонь, взял длинный металлический стержень и направил его в костер, туда, где недавно была голова Лауры. Но теперь ее череп исчез.
Мне рассказали, что каждая кремация в Крестоуне – неповторима. Одни проходят очень просто: сожгли и можно расходиться. Другие длятся часами, поскольку скорбящие разрабатывают целые ритуальные церемонии. Бывают довольно легкомысленные, как похороны молодого человека, который пожелал быть сожженным с двумя литрами текилы и самокруткой с марихуаной.
– Знаете, с подветренной стороны все были довольны, – сказал один из волонтеров.
Что всегда остается неизменным, так это переживание костра. Он преображает всех, кто при этом присутствует. Самым юным покойником, которого они кремировали, был двадцатидвухлетний Тревис, погибший в аварии. Согласно полицейскому рапорту, они с друзьями выпили, были под кайфом и гнали по темной проселочной дороге. Машина перевернулась, Тревис вылетел из нее и погиб на месте. Вся молодежь из Крестоуна и округи пришла на кремацию. Когда тело Тревиса лежало на кострище, его мать приподняла покров и поцеловала сына в лоб. Отец Тревиса схватил водителя той злополучной машины и перед лицом всех собравшихся сказал:
– Посмотри мне в глаза, я тебя прощаю. – Затем зажгли костер.
Час спустя после начала кремации Лауры собравшихся накрыло волной скорби. И вот вперед вышел последний оратор, и еще полтора часа назад ее речь была бы неприемлемой.
– Все, что вы сказали про то, что Лаура была замечательной, – правда. Но на мой взгляд, она была немножко ведьма. И умела веселиться. И я хочу повыть о ней на прощание. У-у-у-у-у-у-у-у-у! – завыла она, и все собравшиеся подхватили. И даже я подхватила, хотя еще недавно сомневалась, положить ли в костер можжевеловую ветку.
К половине десятого только мы со Стефанией остались сидеть на резной деревянной скамье у костра (ну и, конечно, с нами было то, что осталось от Лауры). Среди углей тихо догорали последние поленья. Инфракрасный термометр зарегистрировал температуру этих углей на уровне семисот градусов.
Стефания зачастую приходит первая и уходит с места погребения последней.
– Я люблю тишину, – призналась она.
Стефания замерла на несколько минут и вдруг снова поднялась на ноги. Она подняла кусок металлической решетки и принялась его разглядывать.
– Это придумал Пауль для защиты от искр. Должно помешать золе и пеплу разлетаться ночью. Догорающие поленья-то не выпадут, но что насчет искр от угольков?
Через пару минут Стефания уже звонила в пожарное отделение, чтобы заказать проверку безопасности тлеющих углей и золы. Ее безграничная энергия не давала ей подолгу сидеть сложа руки. Я удивляюсь, какой терпеливой была она все эти годы, прежде чем смогла организовать погребальный костер.
– Ожидание, пока общество примет нас, было выматывающим. Мне стоило большого труда не разругаться со всеми этими людьми.
Чем дольше я оставалась в Крестоуне, тем больше он напоминал мне нездоровый городок Мейберри.[1] Владельцы некоммерческой организации объединились с местными жителями для того, чтобы гарантировать законность деятельности проекта «Завершение жизни». Люди останавливают Стефанию на почте, чтобы сказать:
– Я рад, что вы у нас есть! Я приду на собрание и заполню анкету о моей последней воле.
Жители Крестоуна прекрасно знают, что нужно делать после смерти родственника. Когда волонтеры приходят в дом умершего, его родные теперь зачастую отвечают: «Спасибо за помощь, но мы сами привезем тело».
Провинциальность присуща даже самим телам покойников. Одна женщина захотела быть похороненной традиционным способом на крестоунском кладбище (старейшем в штате). После ее смерти дочери привезли ее останки, обложенные льдом, прямо в кузове грузовика.
– Нам негде было держать тело до погребения, – сказала Стефания, – и мы решили оставить ее на ночь в городском музее.
Дочери одобрили такой вариант.
– Мама была любителем истории, ей бы точно понравилось.
Присутствовать на традиционном обряде погребения в земле могут все желающие, а на сожжение на костре пускают только местных жителей. В организацию Стефании поступают звонки от индуистов, буддистов, представителей коренных американских народов, а также сторонников кремации под открытым небом, которые хотят похорон в Крестоуне. Поскольку это маленький волонтерский проект, они попросту не располагают возможностями и рабочей силой для того, чтобы организовывать похороны для приезжих (а даже если бы они смогли, местная комиссия позволит им принимать покойников только из соседних округов). Отказ в похоронах неприятен и для проекта, и для звонящих.
