Уйти и не вернуться - [65]

– Думаете, наш захваченный пограничник станет будущим вице-президентом России? – усмехнулся Мосс.

– У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в Москве произошел очередной переворот и к власти пришли военные.

– Не будьте таким пессимистом, Беннет. Наши аналитики утверждают, что положение президента Ельцина достаточно прочное.

– Они говорили то же самое и о Горбачеве. Мы столько лет считали советскую империю самым грозным противником свободного мира за всю историю цивилизации, а выяснилось, что это был просто миф. Советский Союз развалился, как глиняный колосс, его армия оказалась деморализованной и небоеспособной. Вы же помните, как они вели себя в Чечне. И это та самая армия, которую все боялись столько лет.

– Не согласен, – заметил Мосс. – Насчет Горбачева наша разведка и аналитики предупреждали бывшего президента Буша, что готовится переворот. Об этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но это случилось после развала их страны. Они еще хорошо выдержали такой удар, сумели сохранить свою боеспособность. Вы представляете, что может быть, если наша страна развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообще никакой армии.

– Надеюсь, это произойдет не в ближайшие сто лет, – улыбнулся наконец Беннет. – А что касается этого полковника, пусть Нурулла сам решает, что с ним делать.

ГЛАВА 5

Уже первые появления Михаила Горбачева на людях, его встречи с народом ясно показали: пришел новый лидер, способный, казалось, вдохнуть свежие силы в маразматирующую систему, символом которой стал смертельно больной Брежнев. И первые шаги Горбачева, первые его начинания, широко разрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцах людей. Многим, правда, не понравилось, что «генеральный секретарь» начал перестройку с борьбы против «зеленого змия», но это были детали, на которые поначалу никто не хотел обращать внимания.

Первые три года были подлинным триумфом Михаила Горбачева и его политики. Он начал практиковать встречи с лидерами западных держав, более того, у некоторых из них он пользовался явным расположением. Уже в конце восемьдесят пятого он встретился в Женеве с Рейганом, положив начало их частым встречам и беседам. Вместо устаревшего догматика и скептика Громыко на должность министра иностранных дел был назначен знакомый еще по комсомолу Эдуард Шеварднадзе, который совместно с патроном провозгласил примат «нового мышления».

Начался поиск выхода из афганского тупика. Начались первые встречи с представителями афганской оппозиции.

Советские лидеры понимали: из Афганистана надо уходить. После восемьдесят пятого года советские войска уже не вели широких наступательных действий, предпочитая не вмешиваться во внутренние конфликты между самими афганцами и лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. В сражениях принимали участие только авиация и артиллерия, чтобы максимально ограничить потери советских солдат [8].

Шеварднадзе, получивший от Горбачева все необходимые полномочия, начал генеральную чистку в Министерстве иностранных дел, избавляясь от сидевших годами, потерявших способность объективно оценивать ситуацию чиновников или устроенных на «теплые местечки» детей дипломатов, так любивших поступать по наследству в Московский институт международных отношений, ставший настоящим питомником для отпрысков известных семей. Справедливости ради следует отметить, что вошедший в раж и не отличавшийся особым профессионализмом Шеварднадзе убрал из министерства и немало хороших специалистов, настоящих мастеров своего дела, посчитав, что они не отвечают реалиям нынешнего положения.

Горбачев, в свою очередь, уже на более высоком уровне избавлялся от ветеранов «брежневского призыва» – Романова, Гришина, Кунаева, Щербицкого, Алиева. Последний, известный как верный сторонник Юрия Андропова, был выведен из Политбюро под большим давлением окружавших Горбачева «новых демократов». Генерал КГБ, один из бывших любимцев Брежнева и Андропова, вызывал раздражение у самого Горбачева и его ближайшего окружения. Судя по тому, как Андропов взял Алиева через месяц после смерти Брежнева в Политбюро, можно предположить, что у самого Юрия Владимировича были в отношении Гейдара Алиева совсем другие планы. Во всяком случае, ставший первым заместителем Председателя Совета Министров еле двигавшегося и плохо соображавшего в последние годы Тихонова Гейдар Алиев, по существу, стал главой советского правительства. Если учесть, что секретариат Андропов хотел поручить вести Горбачеву, а не Черненко, можно представить себе его замысел, при котором связка Горбачев – Алиев смотрелась бы достаточно перспективно. Кроме всего прочего, Андропов неплохо знал ситуацию в самом СССР и за его пределами. Назначение на одну из самых высоких должностей в стране мусульманина Алиева должно было подчеркнуть внимание высшего руководства страны к шести республикам, основу которых составляло мусульманское население.

Горбачев, отказавшийся поначалу от этой идеи, через несколько лет решил вернуться к ней – уже летом девяносто первого, когда заместителем Генерального секретаря был назначен лидер украинских коммунистов Ивашко, а премьером Горбачев хотел видеть Назарбаева. Но было слишком поздно. Что было хорошо после Андропова, уже не могло пройти в постгорбачевский период.