Уйти, чтобы остаться - [28]
— Лучше следите за собой, — ответил Киреев. — В магнитной гидродинамике уравнение не исчезает. Просто оно сейчас не нужно.
Машина взрывалась пронзительным воем. Киреев вздрагивал и грозил свободной рукой Эдуарду:
— Не устраивайте зверинец!
В то время, когда он лепил в уголочке свои вычисления, кто-то стер исходные данные, найдя их нелепыми. Потом кто-то стер экспонент, найдя его ненужным. Киреев покидал уголочек и восстанавливал справедливость, шумно доказывая свою правоту.
Ему не хватало места, он скосил глаза на листочек с приказом.
— Это что?
— Приказ о вашем назначении завотделом, — подсказал Сеня.
Киреев сорвал листок, отбросил и продолжал вычисления.
Вадим смотрел на доску и ничего не мог понять. То, чем занимался сейчас Киреев, никакого отношения не имело к тетради, которую показывал ему Савицкий. Он подошел к Валентину Николаевичу:
— Что за фокусы? Что вы подсунули Кирееву? Это ведь бред. Где работа, которую вы показывали мне?
Савицкий резко повернулся к Вадиму. Он был бледен.
— Не ваше дело! Вас это не касается, — торопливо проговорил он.
Вадим обиженно отошел на место. Он ничего не мог понять.
Через час стало ясно, что ошибка не так проста. И у Ипполита получилась чепуха. Он минут двадцать как притих и рассматривал записи.
— Конечно, такой базар, — оправдывался Киреев, оглядывая остывающие знаки. — Возможно, ошибка в том, что мы стерли ранее. Неужели никто из вас не переписывал?! Это черт знает что. У кого есть закурить?
Несколько минут все дымили, лениво глядя на изрубленную мелом доску.
Стоит сейчас кому-нибудь что-то заметить, как все завертится сначала.
Лучше пока молчать.
— Что ж делать, Валентин Николаевич? Чепуха получается, — проговорил Киреев. — Анекдот просто. Как же с этим разобраться?
Савицкий встал, подошел к доске. Не спеша выбрал сухую тряпку и широким движением принялся стирать расчеты.
Странно. Ведь все намеревались продолжать. Зачем он стирает?
— Я с этим вожусь давно, Петр Александрович, — произнес Савицкий, заканчивая стирать. Это значило: «А ведь я не глупее тебя, да и тех, кто здесь теоретизирует».
Все так и поняли. Это был неприкрытый выпад.
Киреев растерялся. Он притушил папиросу и произнес:
— Если вы не возражаете, я возьму эти записи. Просмотрю дома.
Савицкий помедлил с ответом. Затем улыбнулся своей беззубой улыбкой и протянул тетрадь. Киреев свернул ее трубкой и сунул в широкий карман халата.
— Если вас обидело слово «анекдот», извините, — сухо проговорил Киреев.
— Кстати об анекдотах, — Савицкий был спокоен и продолжал улыбаться: — Бог подвел Адама к Еве и говорит: «Можешь выбирать себе жену».
Молодые люди торопливо рассмеялись. Киреев был серьезен. У него испорчено настроение, и он этого не пытался скрыть… Взял со стола пухлую папку и направился к Вадиму. Не торопясь, останавливаясь у каждого стола, что-то советуя, чем-то интересуясь.
Вадим был убежден, что Киреев пришел в лабораторию из-за него. Что возня с расчетами была случайностью, в которой Киреев не мог себе отказать.
Все произошло именно так. Он расположился на стуле Вадима, придвинул к себе весь материал последней стадии работ и, перебирая пальцами свои пепельные волосы, углубился в изучение.
Это было неожиданно — Вадим рассчитывал, что Киреев сразу начнет нападать на его работу, подготовляя базу для приговора. Вот тогда бы и произошел тот ближний бой, которого ждал Вадим.
Прошло четверть часа, потом еще четверть. Напряжение постепенно пропадало, уступая место апатии…
Изредка, не поднимая головы, Киреев задавал вопросы. Лаконично и быстро, словно желая поскорей разделаться с досадными помехами. И обрывал Вадима на полуответе.
Лаборатория опустела. Обеденный перерыв…
Ипполит остался дожидаться Вадима. Савицкий вытащил из огромного коричневого портфеля целлофановый пакет. Прошуршав в нем осторожно, как мышь, извлек яблоко, бутерброд с котлетой и луковицу. Вид луковицы почему-то рассмешил Ипполита.
— От цинги, — серьезно пояснил Савицкий.
— Но вы ведь не на полюсе.
Савицкий молча указал на Киреева — мол, мешаем разговорами, жалостливо сложил пальцы, взял луковицу и хрустнул на всю лабораторию, распространяя терпкий запах. Киреев поднял голову. Савицкий отрешенно глядел в окно, не торопясь, по-лошадиному шевеля губами.
— А вы почему не идете обедать? — сдерживая раздражение, спросил Киреев Вадима.
— Посижу еще, — ответил Вадим.
— Как хотите. Довольно любопытно все наворочено, — неопределенно произнес Киреев и без паузы добавил — Не убеждает определение фазового хода радио-температуры.
Вадим согласно кивнул. Его восхитила точность проникновения Киреева в суть материала. Там действительно были грубые допуски. Но не настолько грубые, чтобы их можно было обнаружить без внимательной заинтересованности…
От жажды ближнего боя осталась слабая опустошенность. Будто всю злость из него выжали. Конечно, Киреев настоящий ученый. И главное для него — истина. И ради истины Киреев смирит гордыню. Ведь неспроста он опубликовал статью об этой работе Вадима.
Ипполиту надоела волынка. Если так будет продолжаться, можно остаться без обеда. Он набросил плащ и стукнул дверью.
Прошло еще полчаса.
Роман «Поезд» и предыдущие романы Ильи Штемлера «Таксопарк», «Универмаг» составляют единый условный жанр «делового городского романа». События, происходящие в «Поезде», касаются каждого из нас, когда мы становимся пассажирами. Поэтому героями романа кроме пассажиров являются проводники, начальник поезда, начальник станции, заместитель министра и многие административные лица, от которых зависит судьба железной дороги.
Роман о работниках сферы обслуживания большого современного города — таксистах. Главные герои романа — молодой директор парка Тарутин и шофер первого класса Сергачев. Роман насыщен производственными, личными коллизиями, в которых переплетаются судьбы людей разных возрастов. Центральная идея романа — утверждение морали нашего социалистического общества.
Этот автор не нуждается в рекламе. Один из «культовых» авторов восьмидесятых годов, Илья Штемлер давно и хорошо знаком нашим читателям. Его бестселлеры «Таксопарк», «Универмаг», «Поезд» и другие книги заняли почетное место на книжных полках. В наши непростые времена писатель не только сумел отточить свое литературное мастерство, но и остался верен своим творческим принципам. Кропотливая работа с «материалом», прекрасное знание жизни во всех ее проявлениях, глубокий психологизм — вот некоторые из слагаемых его успеха.
Действие романа Ильи Штемлера «Гроссмейстерский балл» происходит в наши дни на ленинградском заводе, куда направляются выпускники одного из институтов. Люди, для которых честность, принципиальность и ответственность за порученное дело стали нормой поведения, сталкиваются с теми, кто пренебрегает своим служебным долгом.
Однажды утром соседский пес во время прогулки нашел во дворе дома, где жил известный журналист Евсей Дубровский, труп младенца. Начинается расследование, к журналисту обращается милицейский дознаватель. Однако неожиданным образом по ходу дела Дубровский из свидетеля становится подозреваемым… Об этом, а также о страстях библиофилов, о любви и ненависти, о долге и чести, о вечных темах русской литературы читайте в новом романе Ильи Штемлера «Сезон дождей».
Произведения Ильи Штемлера объединены интересом писателя к моральному облику нашего современника, к острым проблемам, которые приходится решать в сложные моменты жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Советские специалисты приехали в Бирму для того, чтобы научить местных жителей работать на современной технике. Один из приезжих — Владимир — обучает двух учеников (Аунга Тина и Маунга Джо) трудиться на экскаваторе. Рассказ опубликован в журнале «Вокруг света», № 4 за 1961 год.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».