Уйти, чтобы остаться - [12]

Вадим особенно и не возмущался. Ему не хотелось связываться с тетей Женей, и главное, он сам был не прочь посмотреть, что выйдет из затеи Ипполита. Он даже был благодарен тете Жене, она избавила его от неприятнейшей процедуры — дать Ипполиту номер телефона. А он все равно бы дал. Не выдержал…

— Ему не позволяет гордость, — ворчал Ипполит, накручивая диск. — Алло! 5–32–64? Это говорят с телефонной станции. Не вешайте трубку! — Надо было выдержать деловую паузу. Ну, достаточно! — Алло! 5–32–64? — грубым голосом заговорил Ипполит. — Адрес! Вы, гражданочка, пошумите, пошумите. Мигом отрежем аппаратик. Вот так бы и сразу! Мало что у нас имеется! Адью! — Ипполит шикарным жестом бросил трубку, чем вызвал недовольный взгляд тети Жени. — Ну?! Теперь вы верите в черную магию?..

Многоэтажный дом по проспекту Героев выходил фасадом в сквер. На кирпичиках аллей валялись желтые кленовые листья и обертки от мороженого. Дворник окрашивал статую пионерки в голубой цвет, приковывая внимание детворы.

Второй подъезд. Квартира 18. Ипполит посмотрел на табличку, на красный звоночек и обернулся к Вадиму:

— Слушай, может, плюнем? Действительно, что мы будем говорить?

— Мы?! Я, по крайней мере, не собираюсь, — ответил Вадим, стараясь наладить дыхание. — Нет уж, теперь нечего. Звони! — Он разозлился и, схватив руку. Ипполита, поднес к красной пуговке звонка.

Щелкнул замок, и в возникшем пространстве между косяком и дверью появилась огромная мужская фигура в подтяжках. Чей-то старческий голос непрестанно повторял: «Не надо, Леня. Уймись, Леня, зайди, Леня».

— Ну?! — грозно произнесла фигура. — Что вам надо?

— Веронику. Можно Веронику? — проговорил Вадим.

— Веронику? — вдруг растерялся мужчина. — Заходите… Чертовщина какая-то.

Молодые люди вошли в прихожую. Там стояла старушка и двое мужчин. Один держал в руках палку от лыж, а другой — длинный напильник.

— Спутала что, мать… Непохожи что-то, — произнес мужчина в подтяжках, недовольно глянув на старушку.

— А Вероника в магазине. Она по-о-оздно придет. Она и Саша собрались куда-то на вечер. А вы из института будете? — спросила старушка, с уважением осматривая великолепный костюм Ипполита и не менее великолепную шляпу Вадима. Собственно, и шляпа была Ипполита.

Странные мужчины, закончив обзор гостей, удалились в комнату. А Ипполит уже овладел собой, и через минуту стало известно, что Вероника кончает Институт торговли и в настоящее время проходит практику в универмаге, в отделе верхних сорочек. Уходит из дому к одиннадцати, возвращается к восьми. Но сегодня, как было сказано, задержится, хотя уже и восемь часов.

Надо уходить. Ипполит протянул старушке руку и этим ее почему-то подкупил.

— А знаете… Кто-то по телефону позвонил — к вам, мол, придут хулиганы. Будьте начеку. Я и вызвала срочно сына. И соседей подняла по тревоге. Женщина звонила какая-то. Может, еще придут? — с надеждой проговорила старушка.

— Нет, не придут, — авторитетно сказал Ипполит.

Дверь захлопнулась.

— Тети Женина работа, — заключил Ипполит. — Нас здесь могли красиво отделать.

Вадим рассмеялся. В общем-то все сложилось неплохо. В универмаг можно прийти без разрешения. Он даже забыл, что существует какой-то Саша. Но Ипполит ему напомнил.

В скверике было пустынно. А к плечу свежеголубой пионерки уже приклеился красный кленовый лист…

2

Перед Домом ученых небольшая толпа мальчиков-безбилетников.

— Не танцы, не танцы, вам говорят. Научное совещание, — произнес Семенов, клубный сторож.

— Да… А потом будут танцы. Знаем. Два лабуха прошли. С дудками.

— Какие лопухи? — удивляется Семенов. — Это из консерватории. Лекция будет. О Чайковском.

Семенов знает, что делает. Он предвосхищает события. Через часок мальчуганы, при удобном случае, толпой навалятся на дверь — иди лови их по этажам.

— Дядь, возьми меня. За пазуху, — произносит высоченный парень с кривой шеей.

— А по шее? — поинтересовался Ипполит, раздвигая толпу плечом.

— Смотри, сам схлопочешь, — кто-то лениво проговорил из глубины толпы.

— Ученый, понял, — подхватил другой. — Академик, понял…

Ипполит остановился и повернулся к толпе, затем улыбнулся:

— Кандидат наук, мальчики!

Парни молчали. Им было лень отвечать. Они разглядывали Ипполита и Вадима и молчали. Некоторые что-то жевали не останавливаясь.

— Нет, но каковы рожи! Обрати внимание на эти рожи! — произнес Ипполит с каким-то радостным изумлением.

— Малыш ничего, — вдруг заключил парень с кривой шеей. Толпа обмякла. Ипполит усмехнулся и прошел, потянув за собой Вадима.

— Ну и рожи. Сколько воловьего интеллекта, — не успокаивался Ипполит. — Добрый вечер, Семенов…

У огромного, во всю стену, зеркала поправляли прическу три девушки. В углу, за маленьким столиком, играли в шахматы дружинники. Их время еще не пришло.

Ипполит и Вадим поднимались по лестнице. Рядом шагали, перегоняли, наплывали друг на друга десятки модных, искрящихся Горшениных и буклейно-пиджачных Родионовых.

«Понавесили кругом зеркала», — недовольно подумал Вадим, искоса разглядывая свое размноженное отражение и жалея, что пришлось сдать в гардероб великолепную Ипполитову шляпу. Он редко приходил сюда. А в этом году, кажется, не был ни разу. Затем он подумал об Ирине. Будет очень неудобно, если встретит ее здесь. Не надо было отказываться. Все равно явился сюда. Мелькнула мысль о том, что лучше бы он пришел сюда с Ириной. Среди смеющихся зеркал с Ириной бывает легче, чем с Иппом. В этой обстановке они ближе. Вадим стал с некоторых пор это чувствовать. С кем угодно. С Эдуардом, с Ясей, даже сегодня с Киреевым было как-то свободней, чем сейчас с Иппом. Хотя в обсерватории он никакой тяжести не замечал. Даже наоборот… Он оглядел отражение Горшенина. Рядом с ним Вадим выглядел студиозом из общежития. Вдобавок лишенным стипендии. Конечно, Ипполит мог себе многое позволить, после того как ВАК утвердил диссертацию и его назначили старшим научным. «Деньги — то шестое чувство, без которого притупляются остальные пять», — говорил Эдуард… Эдя, как всегда, прав. Он обладает практическим умом, но, увы, до сих пор мирился со своим положением. Хотя его голова неплохо оценивалась на любом предприятии, где нужны дельные радиоинженеры. Вадим подумал, что часто свои мысли он завершает словами Эдуарда. Почему не Ипполита? Почему, наконец, не своими? Возможно, у него с Эдуардом больше общего. Этот Эдя в каком-то аморфном состоянии. У него что-то и от Ипполита, и от Вадима. Любопытный конгломерат…