Увидеть свет - [4]

— Вот как, разве они не получили от тебя всё, что хотели? — удача явно была на его стороне, и Рик пришёл именно в том настроении, в котором любил порассказывать о работе.

— Как будто бы, — пожал он плечами. — Но теперь мы изучаем огромный архив фотографий, чтобы найти хоть что-то похожее. Не будешь возражать, если я закурю?

— Нет, — Доминик предполагал, каково это — копаться в тысячах снимков, где предстают самые кровавые сцены. — И что дали ваши изыскания?

— Тебе, что ли, интересно? — Рик усмехнулся, но, не увидев ответной улыбки, продолжил: — Пока что ничего полезного не нашлось.

— Почему они пригласили тебя? Разве мало сотрудников? — Доминик перелистнул меню, стараясь, чтобы это выглядело непринуждённо.

— Скорее, они прислушались к тому, что я говорил. Про некий художественный код. Он ведь там есть, да?

Доминик не мог ответить сразу. Он, конечно, понимал, что Рик должен был заметить этот нюанс, но теперь пришлось бы разделить сокровенное ощущение причастности к тайному знанию с ним, а Доминик совсем не хотел подобным делиться.

— Возможно, — подобрал он нейтральное слово немногим позже. К их столу уже спешил Эдгар.

— Простите, — шлёпнулся он на стул и, отдуваясь, откинулся на спинку. — Вот уж хлопотное дельце.

— Какая у тебя теория? — у Рика даже глаза загорелись.

— Думаю, её изнасиловали в детстве, — не моргнув глазом отозвался Эдгар.

— Кого? — нахмурился Рик, а Доминик улыбнулся, оценив шутку.

— Мою пациентку. Бекку Валдис, — Эдгар сделал знак официантке. — А почему ты вдруг заинтересовался моей работой?

— Да к чёрту твою Бекку, — разозлился Рик. — Ты говорил о другом, я-то знаю.

— Мои теории не подлежат разглашению, — Эдгар кивнул подошедшей девушке. — Фирменное, пожалуйста, и то вино, что мы пили на прошлой неделе. Господа?

Доминик сделал заказ, едва подавив желание допросить Эдгара, настолько ему было любопытно, каким тот увидел маньяка. Рик почти ничего не взял — то ли слишком обидевшись, то ли слишком устав, чтобы есть.

— Могу только одно сказать, — уже позже заметил Эдгар, когда бокал вина всё-таки заставил его смягчиться. — Это весьма неординарная личность, и проблемы у него тоже неординарны.

— Да уж, не всякий обыватель принимается так зверски убивать людей, — Рик хмыкнул. — Но я бы хотел какой-то конкретики.

— Я всё ещё против того, чтобы считать его художником, — Эдгар примирительно поднял руку. — И, пока ты не начал доказывать мне обратное, скажу — он близок искусству.

— Но сам не пишет? — понял мысль Рик. — Завсегдатай выставок?

— Вполне возможно.

И глядя в лицо Эдгара, Доминик вдруг почувствовал, что есть и ещё один смысл у того, что произошло. Или, может, у того, как это произошло. Маньяк, психопат, кто бы он ни был, понимал, что такое чудовищное одиночество. Он жаждал общения. И то тело, так беспомощно прекрасно и уродливо распростёртое на земле — это безмолвный крик, письмо адресованное тому, кто умеет читать.

* * *

Теперь смотреть утренние новости стало интереснее. История маньяка обретала подробности — по большей части вымышленные — но, изучая весь этот ворох информации, Доминик улавливал крупицы истины. Для него это тоже превратилось в творчество: он собирал внутри себя мозаику, кусочек за кусочком, точно пытался вылепить и наконец-то узнать в лицо человека, который сотворил величайший шедевр или ужасающее преступление. Вопрос до сих пор оставался открытым.

В картинах начал преобладать красный. Доминик и раньше тяготел к нему, но внезапно словно раскрыл в нём новые полутона. Сперва это принесло недоверие, но уже совсем скоро он отпустил себя. Сковывать собственное воображение он всегда считал опасным. Однако следовало бы позвонить заказчику и показать ему два написанных последними полотна. Была вероятность, что такая цветовая гамма окажется неправильно понятой.

Доминик пометил это в записной книжке и снова погрузился в мир фантазий, откуда должен был вынырнуть только к пяти часам вечера, как вдруг услышал мелодичную трель дверного звонка.

Он не любил, когда его отрывают от работы, потому не собирался открывать, но кто-то был очень и очень настойчив. Звонок выдавал трель за трелью, и Доминику пришлось оставить палитру и мольберт. Он спустился вниз, не вытирая рук и не снимая рабочего фартука.

Накинув цепочку, он приоткрыл дверь. На крыльце со скучающим видом стояла странная девица.

— Доминик Вэйл! — просияла она, заметив его. — Мне нужно взять у вас интервью.

— Договаривайтесь с моим агентом! — бросил он раздражённо.

— Нет-нет, — она мотнула головой, отчего длинные волосы стегнули её по плечам. — Мне нужны комментарии по делу художника.

— Художника? — Доминик не хотел переспрашивать, это вырвалось само собой.

— Да, маньяка, — она засмеялась. — Ваше мнение как человека искусства.

— Я не хочу это комментировать, — он нахмурился, вдруг осознав, что у него появился шанс вступить в диалог. Да, это будет необычный разговор, но разве не об этом он мечтал с того самого момента, как открыл фотографию? Диалог с творцом, который нашёл совершенно иное выражение для красоты.

— Слушайте, — она качнулась на пятках. — Я понимаю, вы сложный человек, нелюдимый… — она заглянула в планшет, который держала в руке. — Говорят, вы АСПИ… Так вот. Я не хочу вам надоедать, но мне интересно ваше мнение.