Увидеть свет - [2]

Рик и Эдгар были близкими друзьями. А может, даже не совсем друзьями, Доминику, в общем-то, не было до этого никакого дела.

— Так это ты снимал? — уточнил он зачем-то, скорее только чтобы послушать голос, размышляя о своём.

— Не вздумай показывать кому-то, это фото для ФБР, — подтвердил Рик.

Доминик закрыл ноутбук, но это не помогло избавиться от картины, казалось, та навсегда теперь останется у него перед глазами. Быть может, он был слишком безэмоциональным, но совсем не жалел жертву. Он чувствовал высший смысл в том, что произошло. Каким бы чудовищным ни было это убийство, но в нём жило некое осмысление, будто бы схожее с теми убеждениями, которых придерживался сам Доминик. Вот только что-то всё-таки ускользало, и он никак не мог поймать эту деталь. Вероятно, поэтому невозможно было понять, почему неизвестный творец выбрал именно такую форму подачи.

— …этот маньяк — художник, — донеслось из телефонной трубки. — Как думаешь?

— Очень жутко, — наконец сформулировал Доминик приемлемый ответ, не добавив то, что хотел: «И красиво».

Это был новый шаг к постижению совершенства, который сделало чьё-то больное сознание, вышедшее далеко за рамки моральных устоев. Но разве не в том смысл искусства? Стремиться за рамки, освобождаться от любых шаблонов? Становиться полностью свободным?

Вэйл прогнал эти мысли, испугавшись их, испугавшись внезапно поднявшей голову зависти. Ему никогда не догадаться использовать вместо красок и холстов живое человеческое тело! Даже сама мысль о таком жертвоприношении во имя искусства пугала его до того сильно, что начинали дрожать пальцы.

Рик попрощался, и Доминик сделал чай, но не смог его выпить — такого не случалось с ним вот уже девять лет, с момента когда его скоропалительный брак развалился, не оставив сожалений. Правда, в тот раз извечный ритуал прервала Мадлен, предложив закончить отношения как можно скорее. Теперь всё было по-другому — Домиником овладевали такие чувства и эмоции, которых он в себе раньше не знал.

Мир вокруг стремительно менялся, так ужасающе быстро, что за ним невозможно успеть.

Вот он уже и в новой реальности.

* * *

Вечером Доминик снова обратился к лэптопу. Вовсе не затем, чтобы полюбоваться на фотографии — ему нужно было написать агенту, однако он не смог побороть соблазн. Было бы так просто распечатать снимки, чтобы потом тщательно запечатлеть на холсте хотя бы малую часть этой чудовищно непостижимой красоты. Но он сдержал себя. В его мирах никогда не было убийства и смерти. Точнее, их не в силах был обнаружить тот, кто не знал мыслей автора.

Всякий раз изображая гибель через ряд аллегорических символов, Доминик не мог позволить себе включить в творчество элементы чужого кода. А здесь, на этих фотографиях, он видел именно их.

«Признают ли его безумцем?» — спросил он себя и тут же вспомнил Эдгара. Тот был полноват, но приятен собой, округлое лицо, обрамлённое светлыми волосами, всегда казалось немного загоревшим. Эдгар смешно поправлял очки и улыбался хитроватой улыбкой, которую Рик обожал. За этой благодушной внешностью, как за искусственным фасадом, скрывался чёткий, ясный разум психиатра, который имел внушительную практику и с удовольствием копался в психике отъявленных мерзавцев и садистов.

Эдгар узрит этого человека, воссоздаст его душу и прочтёт, как открытую книгу.

Доминик качнул головой, снова бросая взгляд на экран. Внезапно разгневавшись, он закрыл фотографию. Нет! Он не мог принять этого, даже сознавая красоту, которая была для него свидетельством божественности, он не мог принять такого обращения с жизнью.

«Это мерзко», — подвёл он черту и тут же начал строчить мейл для агента. Преступление словно бы выветрилось из мыслей.

* * *

Вечер среды Доминик всегда посвящал друзьям. Они встречались в одном из ресторанчиков, заказывали что-нибудь лёгкое и болтали. Если бы не эта традиция, он бы вообще почти не выходил из дома — общительность никогда не была его коньком.

На этот раз Рик и Эдгар разговаривали о деле, которое полностью завладело их фантазией. Часто Доминику приходилось только изображать внимание, но сейчас он действительно проникся разговором.

— Без сомнения, этот человек ненормален, — рассуждал Эдгар. — Но это не душевное расстройство, это не болезнь. Это иная структура психики.

— То есть он психопат? — усмехнулся Рик. — Ну это же было ясно.

— Ты слишком плохо в этом разбираешься, чтобы тебе было что-нибудь ясно, — парировал Эдгар. — Но да, я считаю, что это психопат. И более того! Мы вряд ли найдём его.

— Думаешь? — Рик хмыкнул. — А мне вот кажется, что всплывут подробности. Да и не верю я, что это его первое убийство.

— Для первого, и правда, мрачновато, — хохотнул Эдгар. — Да и начинают они относительно рано, так что не хотелось бы мне знать, что это первое убийство, а наш маньяк — мальчик лет этак пятнадцати. Ты только представь, на что он станет способен после!

— А может, он выплёскивал свои фантазии на живописные полотна, — Рик отрезал кусочек отбивной и положил её в рот.

— Ты всё время пытаешься убедить меня, что мы имеем дело с художником, — Эдгар разочарованно пожал плечами. — Не выглядит, как состоятельная версия.