– О, нет, мсье. Просто я уже сейчас хотела бы иметь собственную служанку.
– Но разве у тебя ее нет? Ты можешь выбрать любую девушку Арш-Мариона.
– Мне бы хотелось, чтобы она принадлежала мне.
– Иными словами, тебе хочется выкупить у меня служанку в счет своего приданого?
– Вы меня правильно поняли, мсье.
– Я тебя понял правильно. Но ты все неправильно понимаешь, Хетти. Повторяю, приданое тебе не принадлежит. Им будет распоряжаться жених. Кроме того, меня удивляет это странное желание иметь отдельную собственность в доме, где все общее. Разве я в чем-нибудь тебе отказывал?
– Нет, мсье.
– Ты знаешь, мы с Мари собирались в Париж, и она настояла на том, чтобы взять и тебя. Я не имею ничего против, ты поедешь с нами в Париж, как только позволят мои дела. Ты ведь знаешь, что я буду военным министром, и только это отодвигает нашу поездку.
– Но я могу и не ехать в Париж, – прошептала Хетти.– Наверное, это вам дорого обойдется.
– Конечно, не дешево. Но о чем ты говоришь?
– Быть может, если я не поеду в Париж… Быть может, на эти деньги, мсье…
– Ты опять за свое? Я ничего не понимаю! Впрочем, все ясно. Я знаю твою навязчивую мысль отпустить кого-то на волю. Я не ошибся? Ты хочешь кого-то купить и отпустить на волю?
– Да, – прошептала Хетти.
– Кого же?
– Камиллу.
– Но я только что ее купил! В чем дело?
– У мистера О’Тула остался ее маленький сын.
– Ну и что? Ты выпустишь Камиллу, но Шеп О’Тул не выпустит ее сына. Они все равно будут врозь. Раньше ты просила меня прикупить того негритенка, теперь ты собираешься выкупить Камиллу. Девочка моя, все это пустые затеи. Одной покупкой не исправишь положения. По всей Черной Розе матери и сыновья, братья и сестры живут врозь. Таков удел черных. Господь все видит и все знает. У меня тоже нелегкая судьба. Меня разлучили с моим императором, едва не убили, заставили покинуть родную страну и жить в этом захолустье. Почему ты думаешь, что белым легче, чем черным? В Мезон-Лафите у меня осталась любимая сестра, я не видел ее уже сорок лет. Моя дочь погибла со своим мужем почти на моих глазах, и я разлучен с ней навсегда. Всегда кто-то с кем-то разлучен. Ты думаешь о Камилле и ее сыне, а я думаю о Франции. Почему тебя никогда не заботило, что я разлучен со своей родиной?
– Но ведь вы можете туда вернуться.
– Вернуться? Легко сказано! Добиться славы и почета в одном месте и все потерять. Потом строить жизнь в другом, все бросить и возвращаться обратно. А что там тебя ждет? Опять улюлюканье толпы?
– Но ведь во Франции снова империя, мсье.
– Империя! Разве можно сравнить жалкого Луи Бонапарта с моим императором! Дитя мое, если б ты видела его! Он был как солнце!
На этой торжественной ноте генерал и закончил разговор с Хетти. Что для него жизнь какого-то черного человечка! Когда он увидел Вика, повисшего на изгороди «Аркольского дуба» с красным пятном на спине, он только поморщился. Вот если бы Вик был флейтист или барабанщик полка зуавов и погиб, созывая солдат под знамя, тогда другое дело. Тогда генерал Бланшар мог произнести что-нибудь вроде: «Voila une belle mort!» – «Вот прекрасная смерть!», слова, сказанные Наполеоном на поле боя.
Зря Хетти затеяла разговор с генералом. Да и мы не подумали. Зачем повели Вика в усадьбу? Ведь ясно, что нельзя ему было жить с матерью. Разве что только бежать и Камилле? Но это целое дело.
Конечно, слыхали мы с Моррисом про «подземку». Может, в других штатах и находились белые, которые прятали беглых негров. Передавали их друг другу – и так до самой линии Мейсона. Но в Черной Розе провернуть такое дело трудновато.
Здесь толком об этом никто ничего не знал. Негры – так те просто верили, что есть настоящая линия под землей. Бегают по ней паровозы, тайком перевозят рабов в свободные штаты.
Конечно, мы не аболиционисты. Но для Вика могли бы попробовать. Знать бы хоть один тайный пункт. Довезти туда Вика с Камиллой, а там прощайте, черная мама и черный сынок!
Но где ты, где ты «подземная железная дорога»? Где твои белые, пошедшие против белых? Где эти люди в надвинутых фетровых шляпах и черных шейных платках? Люди с кольтом за поясом, сидящие на передках фургонов, заполненных сеном. А в сене пугливо сжавшийся негр, мать с дочкой, братик с сестрицей. Где вы, такие люди? Нет вас на земле Черной Розы.
Пока мы просто решили сводить Вика к маме. А о последствиях никто из нас не подумал. Даже если бы Шеп О’Тул, мистер Шептун, как звал его Вик, не заглянул в усадьбу. Что тогда? Привести к маме сынишку, а потом увести обратно? Да и куда увести? На станции Вику всегда грозила опасность. Она надвигалась, мы это чувствовали. Вот-вот разговоры о Вике докатятся до тридцатой мили и Шеп их услышит. Ведь этого не миновать. Но все случилось раньше.
Что ж, мы натворили дел. Нельзя было оставлять Камиллу и Вика одних. В счастливом угаре они забыли обо всем. Разгуливать прямо по саду! Да еще натолкнуться на Шепа!
Струйка крови текла у Вика и изо рта. Точь-в-точь как в тот день, когда он объелся красной смородиной. Такая же тонкая и светлая. Моррис тогда сказал ему:
– Где ты набрал смородины, черный брат? Вик мотнул головой в сторону пустыря.
