А мистер Филин, который на ветке сидел, мистер Филин сказал:
– Покумекай немного, парень. А покумекаешь – сделаешь доброе дело. Сыночка приведешь к маме. Сыночка приведешь к маме, обрадуешь Белую Коробочку. Обрадуешь Белую Коробочку – она тебя и полюбит.
– А как же я его приведу, если хозяин Малыша держит?
– А это дело хозяйское.
– Ладно, – говорит Кривой Початок.
Пошел, все затылок чешет. У Тутового Лба ружье двадцать второго калибра. Как же украсть Смоляного Малыша? Как порадовать Белую Коробочку?
А тут, глянь, сам Смоляной Малыш навстречу бежит.
– Ух ты, – говорит Кривой Початок, – здравствуй, чумазый. Куда направляешься?
Уф-уф! Совсем запыхался Смоляной Малыш.
– Бегу от хозяина, – говорит. – Маму ищу. Ну, ясное дело, Кривой Початок его за ручку – и к Белой Коробочке прямым ходом.
Как звали Белую Коробочку? Может быть, Хетти? А Кривого Початка? Может быть, Моррис? А маму и Смоляного Малыша? Вик и Камилла? Но какое кому до этого дело! И мистер Филин, который сидел на дереве, мистер Филин так и сказал:
– Нет никому никакого дела.
Но что тут вышло, милые дети? Смешная вышла история. Смешнее такой и не было. Хозяин Тутовый Лоб, он давно собирался к девочке в гости. Купить у нее сидра, да хлопка два тюка, да кизилового варенья.
Пришел, значит, к Белой Коробочке Тутовый Лоб и видит: в обнимку сидят Смоляной Малыш и мама. А Белая Коробочка с Кривым Початком тоже почти в обнимку. Вот, стало быть, какие дела.
Ну, Тутовый Лоб, понятно, за Малышом.
– Вот он ты где, негодник! Все кругом обыскал! Держи, хватай работничка!
А Смоляной Малыш, понятно, стрекача. Сердечко в груди прыгает. Только нашел маму, а тут, значит, опять в неволю?
– Стой! – Тутовый Лоб кричит. – Стой, понимаешь!
А Смоляной Малыш, он бежит.
А Тутовый Лоб за свою двустволку. Вскинул ее да как хлопнет из двадцать второго калибра – бах-бабарах! Из первого ствола кастрюлю на заборе пробил, из второго ствола красную розочку Малышу приделал.
Черный был Смоляной Малыш, ох, какой черный. Блестящий и черный, вот какие дела. А красного на нем отродясь ничего не бывало.
И упал Смоляной Малыш на землю, потрепыхалось его сердечко немного да и совсем затихло. Маму повидал, и ладно. Какие еще дела? Прожил на свете шесть лет, ну, это куда как много. Другие и вовсе тут не появлялись.
А мистер Филин, который на дереве сидел, мистер Филин сказал:
– Отродясь ничего смешней не видел. Один в девчонку влюбился, другая добро захотела сделать, а третий и вовсе за сидром шел.
Давно это, милые дети, было, давно. Я сам тем Филином был, на ветке сидел и очень смеялся. А вы, милые дети, не плачьте. Возьмите кусочек глины, слепите из нее куколку, облейте горячей смолой, вот и получится новый Смоляной Малыш.
А про того забудьте, я уже про него забыл.
Мы похоронили нашего маленького Вика за кизиловой рощей. Мать его, посудомойку Камиллу, два негра отнесли домой, потому что она упала и тоже почти умерла. Лицо ее было цвета сухой земли.
И двух часов она не провела со своим сынишкой. Как мы могли поступить так беспечно! Когда привели Вика в усадьбу, когда посмотрели на радость матери и всего Арш-Мариона, оставили их без присмотра, пошли на свою галерею.
Кто знал, что нагрянет в усадьбу Бешеный Шеп, всего-то для купли-продажи то ли свиней, то ли навоза. Кто знал, что пройдет он по саду и лицом к лицу столкнется с Камиллой и Виком.
И все могло обойтись. И может быть, Шеп не узнал бы своего маленького раба. Но Вик бросился бежать. А Шеп только что выпил с генералом бурбонского виски. Он крикнул Вику, чтобы тот остановился. Но, я думаю, наш Смоляной Малыш раньше бы умер, чем остановился.
Он и умер раньше. Не очень-то метил Шеп, но сразу попал. А Хетти выбежала из дома, припадая на ногу, и била его палкой, и кричала исступленно, а Шеп только отмахивался ружьем и бормотал: «Уймите свою девицу, генерал».
Потом у Хетти был обморок, и она лежала до вечера бледная. Шеп уехал. Генерал простился с ним холодно. Ему не было дела до того, как О’Тул обращается со своими рабами, но он не любил пальбы в своей усадьбе.
Получилось, что все мы, Хетти, Моррис и я повинны в гибели Вика. По той записи в книге Бланшаров я сразу понял, что негритянка Камилла, купленная Бланшаром у Шепа О’Тула, и есть мама нашего Вика.
Мы не собирались ничего особенного делать. Но когда Моррис сказал о Камилле Хетти, та очень обрадовалась и решила поговорить с генералом. Зря она это сделала.
– Мсье, – сказала она, – вы всегда были очень добры ко мне.
– Я тебя слушаю, моя девочка, – важно сказал генерал.
– Я знаю, что мое воспитание обходится вам в большую сумму.
– Пустяки, – сказал генерал.
– Вы отложили мне деньги на приданое.
– Ты уже нашла жениха?
– О, нет. Просто я бы хотела попросить вас, мсье. Быть может, вы разрешите мне истратить часть этих денег?
– Для какой цели? Невеста не вправе тратить свое приданое. Им будет распоряжаться жених. Когда мы подпишем брачный договор и ты найдешь общий язык со своим суженым, быть может, тогда тебе что-то и удастся истратить. Но, впрочем, сколько тебе нужно?
– Шестьсот долларов, мсье.
– Ты хочешь приобрести бриллиант?
