Увеселительная прогулка - [19]
— Ты еще слишком юн для половой жизни. Кроме того…
— Я бы мог и два года назад, если бы…
— Если бы что?
— Я ненавижу баб.
— Это нормально для периода возмужания.
— Это ненормально. Я все думаю о том, как бы я стал насиловать девчонок.
— Знаешь что, Оливер, давай-ка сходим с тобой к психотерапевту. Ты не должен думать о таких вещах — тут ты прав. Это уже слишком. Но теперь ложись спать.
— Мама!
— Да?
— Вероятно, полиция будет обыскивать все пристани и домики на берегу…
— Ну и пусть обыскивает.
— …и она будет допрашивать всех владельцев лодок, у которых есть сыновья моего возраста, где находился парень в прошлую среду.
— Полиция знает, что ей делать.
— А как ты ответишь, если тебя спросят?
— Я ведь не знаю, где ты был.
— В домике на озере.
— Так ты все же был там!
— Ты им это скажешь?
— А что я должна сказать?
— Сам не знаю. Допустим, ты ходила со мной гулять на Пфанненштиль.
— Почему я должна лгать?
— А тебе еще не случалось?
— Нет человека, который бы ни разу в жизни не солгал.
— Ну тогда скажи, что я был в домике. С Рут Кауц.
— Что ты такое говоришь?
— Извини, я просто хотел тебя попугать. Приветик. Теперь я пошел спать…
21 августа, 0 часов 30 минут
СПАЛЬНЯ СУПРУГОВ КАУЦ
— Да я вовсе не сплю, — сказала госпожа Кауц.
— Зачем же ты притворяешься, будто спишь? — спросил Вилли Кауц.
— Ничего я не притворяюсь. Погаси опять свет, пожалуйста.
— Ты ревела?
— Что ты!
— У тебя глаза опухли.
— Нам здорово повезло, — сказал он.
— В чем это нам повезло?
— Сегодня вечером я провернул самое крупное дело в своей жизни.
— Да ты меня слушаешь или нет?
— Слушаю.
— Сегодня вечером я провернул самое крупное дело… Тебя что, это нисколько не интересует?
— Почему же.
— Началось все довольно забавно. Ну, ты помнишь. Позавчера — или это было вчера? — я зашел в «Малатесту», там ко мне подсел какой-то тип — я его в жизни не видел — и давай все выкладывать о себе. Выясняется, что он по уши в дерьме — и в личной жизни, и в делах… ты слышишь меня?
— Слышу.
— Но тебя это не интересует.
— Почему же.
— Короче говоря, я сумел ему помочь. И его жене тоже. И знаешь что?
— Нет.
— Я теперь совладелец модного магазина «Клэр». Ты только представь себе: общая сумма вложенного капитала — сто шестьдесят тысяч. Из них мне принадлежат ровным счетом пятьдесят две тысячи.
— Та-ак…
— Почему же ты не кричишь от радости?
Пауза.
— Для тебя все это пустой звук, а?
— Нет, нет. Но подумай все-таки о… о…
— Опять ты ревешь… Я же тебе говорю, Рут вернется. Девчонка где-то недалеко. Она…
— Почему ты сказал репортерам из «Миттагблатта», что Рут… уже нет в живых?
— Ей-богу, ты какая-то не от мира сего. Я же это сказал только потому… да ты сама видела, как у этого щелкопера текли слюнки в предвкушении жуткой истории.
— Думаешь, он дал бы мне хоть франк за известие, что Рут жива-здорова?
21 августа, 9 часов
КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ УГОЛОВНОЙ ПОЛИЦИИ
— Все читали сегодняшний номер «Миттагблатта»? — спросил шеф уголовной полиции.
— О вступлении русских в Чехословакию? — спросил Лойба.
— Двенадцатая страница, — ответил шеф. — Наш бульварный писака Зайлер снова разыгрывает из себя криминалиста.
— Вы не придаете значения его догадкам? — спросил Мюллер.
Шеф сказал:
— Я принципиально против того, чтобы пресса лезла не в свое дело. Я полагаю, мы знаем свои обязанности.
Лойба сказал:
— Если Зайлер перестанет выдумывать истории про убийства, он сам станет убийцей.
— Или попросится в уголовную полицию, — добавил шеф.
— Знаю я эту теорию: полицейские — это преступники по другую сторону баррикады.
— Так оно и есть, — откликнулся шеф. — А проститутки воспитаны не хуже, чем респектабельные жены наших банковских директоров. Разве нет, Лойба?
— Я могу только заметить, что проституткам приходится не сладко, как почти всем нашим женщинам, но я хотел обратить ваше внимание на другое. Вчера вечером я вдруг вспомнил в связи с именем Рут Кауц, что она и ее отец однажды побывали здесь, два года назад. Я проверил — действительно, у нас есть дело Рут Кауц. Вас это интересует?
— Прежде чем вы начнете докладывать, Лойба, один вопрос: это дело как-нибудь связано с версией Зайлера?
— Некоторая связь есть, — ответил Лойба.
— Тогда это представляет интерес.
— Два года тому назад ко мне явился отец Рут, некий Вилли Кауц, с заявлением на семнадцатилетнего Фрица Юбергельтера. По словам Кауца, Юбергельтер соблазнил его дочь в ночь с субботы на воскресенье в комнате Юбергельтера. Кауц показал, что по субботам они с женой всегда ходят в кино или еще куда-нибудь, возвращаются нередко за полночь, так что своей младшей дочери они разрешают тоже пойти в кино — одной или с кем-нибудь, кто ее пригласит. В означенную субботу они после кино встретили друзей и зашли к ним пропустить по рюмочке. Там они засиделись и вернулись домой где-то около трех часов утра. И тут заметили, что их дочери Рут в ее комнате нет. Дальше у нас состоялся следующий разговор (зачитываю протокол):
«Что вы предприняли, когда увидели, что постель вашей дочери пуста?»
«Я пошел спать, но заснуть не мог, хоть и нагрузился. Тогда я опять встал и сказал себе: ты должен пойти и привести девочку».
«Вы знали, где она может быть?»
«Я подумал о Фрице Юбергельтере».
На улицах Каракаса, в Венесуэле, царит все больший хаос. На площадях «самого опасного города мира» гремят протесты, слезоточивый газ распыляют у правительственных зданий, а цены на товары первой необходимости безбожно растут. Некогда успешный по местным меркам сотрудник издательства Аделаида Фалькон теряет в этой анархии близких, а ее квартиру занимают мародеры, маскирующиеся под революционеров. Аделаида знает, что и ее жизнь в опасности. «В Каракасе наступит ночь» – леденящее душу напоминание о том, как быстро мир, который мы знаем, может рухнуть.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.