Уважаемый господин дурак - [45]

С той ночи, когда исчез Гастон, собака поселилась со стариком. Днем она лежала на улице перед барами, и официантки кормили ее рыбьими хвостами. Вечерами собака ковыляла за Тетэем к месту его работы.

— Старик, это твоя собака? — часто спрашивали его посетители баров, когда видели Наполеона. — Одна кожа да кости.

— Нет, это не моя собака, — обычно отвечал Тетэй. — Один иностранец попросил некоторое время присматривать за ней.

— Собака иностранца? Ну и дворняжка. Похоже, она доживает последние дни.

В этот вечер, когда Тетэй был в своей комнате и одевал хакама и хаори, чтобы идти на работу, псину поймал собаколов. Через разбитое окно старик услышал, как официантки подняли шум, а выглянув на улицу, увидел, как охотник тащил Наполеона за веревку, обмотанную вокруг шеи. Пес сопротивлялся и пытался вырваться, но бесполезно. Его бросили в клетку к другим. Лай стоял страшный.

— Позор! Выпустите ее! В вас нет ничего человеческого! — Официантки осыпали собаколова проклятьями и оскорблениями, но он, не обращая на них никакого внимания, повесил на клетку замок. Тетэй бросился вниз и дрожащим голосом пытался поговорить с человеком.

— Старик, это противозаконно — позволять таким дворняжкам бегать без присмотра. Посмотри, на ней даже нет ошейника. — Такими словами собаколов быстро отмахнулся от всех протестов старика.

Такамори и Томоэ расстроились. Приятного сюрприза не получилось. Гастон, который все слышал, выступил из-за своего укрытия. Казалось, что он вот-вот заплачет, — всем было жалко на него смотреть.

— Наполеон-сан, собака-сан, — скорбно причитал Гастон. — Бедный Наполеон.

— Еще рано терять надежду, Гас. Обычно они держат собак, по крайней мере, три дня. Может, мы успеем спасти ее.

— Где? Где?

Когда Тетэй рассказал ему, где, вероятнее всего, держат пойманных собак, Гастон заявил, что немедленно туда отправляется, и, как ребенок, обвел всех умоляющим взором. В конце концов его убедили, что лучше подождать до следующего дня, но лицо его совершенно помертвело. Такамори даже представить себе не мог, что эта собака так много для него значила,

— Мы пойдем с вами, — сказала Томоэ. Даже ей, казалось, страстно хотелось его утешить.

Было уже около одиннадцати часов, когда Такамори и Томоэ привели Гастона к себе. Сидзу и Матян встретили его с такой радостью, что можно было решить, будто домой на летние каникулы приехал их сын. Они приготовили для него ванну и угостили легким ужином. На втором этаже расстелили свежие простыни и мягкое стеганое одеяло. Уже давно он не спал в такой теплой постели, ибо с той ночи, когда он покинул их дом, ему приходилось спать не раздеваясь, на полу, покрытом соломенными циновками.

Наблюдая, как он силится улыбнуться, Сидзу и Матян, Такамори и Томоэ понимали: Гастон хочет скрыть от них печаль.

В эту ночь Такамори постелил себе рядом с Гастоном и, случайно проснувшись среди ночи, увидел друга — тот в ночной одежде стоял у окна и глядел в небо.

— Гас?

— Да.

Такамори тоже встал и закурил сигарету. Вокруг была полная тишина. Такамори знал, что Гастон думал о Наполеоне, поэтому старался аккуратно избегать этой темы.

— Звезды очень красивые, не правда ли, Гас?

— Да.

— Тебе нравится смотреть на них?

— Да.

Облака звезд ярко светили в черном ночном небе. Такамори никогда раньше не встречал кого-то проще и чище Гастона. Так же, как звезды смело стремились осветить ночное небо своими крохотными лампочками, — так же и этот иностранец отдавал всего себя, даруя силу другим чистотой своего сердца. Глядя на Гастона, чей взгляд не отрывался от ярких звезд Млечного Пути, Такамори неожиданно вспомнил рассказ о резчике бамбука.

Говорят, принцесса Кагуя прилетела на Землю с Луны. А не прилетел ли Гастон со звезд, куда он и вернется в один прекрасный день? Такамори все казалось возможным — такое у него сейчас было настроение.

— Пошли спать. Я обещаю, завтра мы найдем Наполеона.

***

На следующий день Такамори должен был явиться на работу в банк в обычное время, но Томоэ разрешили задержаться.

Настроение у Гастона чуточку улучшилось, как будто он предвкушал радость возвращения Наполеона. С раннего утра на его лошадином лице постоянно играла улыбка.

Томоэ и Гастон приехали на автобусе в ту часть города, куда, по предположению Тетэя, увезли Наполеона. День был очень жаркий — почти как в середине лета. Сойдя с автобуса, они оказались перед грязным черным каналом — по обеим сторонам его стояли домики, похожие на спичечные коробки; их крыши, казалось, вот-вот должны были провалиться.

Они подошли к полицейской будке, чтобы спросить, где находится загон для собак. Полицейский вышел им навстречу из внутренней комнаты, вытирая голову полотенцем. На его лбу, покрытом испариной, отпечаталась красная линия от тесной фуражки.

— Видите вон там трубу? Так загон для собак прямо под ней.

Томоэ не могла себе представить, зачем для собачьего загона нужна такая высокая труба, однако они с Гастоном пересекли мутный канал и направились, куда сказали. Похоже, в этом районе было много заводов, однако улицы оставались безлюдными. Мимо прошел только мороженщик. Они свернули за угол, и воздух вдруг наполнился странным зловонием — таким сильным, что девушка невольно приложила к лицу носовой платок, пахнущий духами.