Уважаемый господин дурак - [14]

— Да. Да.

— Нокаутируйте этого типа. — Такамори говорил на английском, которого ни Гастон, ни этот парень не понимали. Некоторое время парень постоял в нерешительности, глядя на Такамори и Томоэ, но когда Гастон, наконец, сумел оторвать себя от салона игральных автоматов и направился к нему, он сделал несколько шагов назад и исчез в ближайшем темном переулке.

Когда все закончилось, Томоэ бросило в дрожь. Сердце ее готово было выскочить из груди.

— Такамори! — Тот как раз вытирал со лба пот. — Мы должны как можно скорее уйти отсюда.

И они быстро пошли, таща за собой Гастона, при виде которого лица подвыпивших встречных прохожих изумленно вытягивались. Томоэ продолжала дрожать, даже когда они дошли до перекрестка перед залом Мусасино.

— Ты действительно вытащил нас из этой неприятной истории.

Такамори, видя, что его акции выросли в глазах сестры, начал хвастаться:

— Да я мог бы расправиться и с десятью такими.

— Давай остановимся и отдохнем где-нибудь. Сердце никак не уймется.

Они как раз стояли перед кафе «Куйен», откуда доносились звуки французского шансона. Это кафе было известно тем, что в нем создали псевдофранцузскую атмосферу — этакий «кусочек Парижа».

— Я уверена, что вам это понравится, Гастон-сан.

— Это ужасное заведение, — запротестовал Такамори, глядя на кафе с отвращением. — Здесь собираются студенты и прочие, кто помешан на французской культуре. Меня даже тошнит от этого.

Но коль скоро вблизи не наблюдалось другого подходящего места, они все же вошли внутрь. В кафе было темно, как в аквариуме, поскольку даже днем толстые шторы закрывали окна и тусклый свет ламп на золоченых стенах придавал лицам посетителей желтый цвет рыб за стеклом.

Оглядевшись, Такамори подумал, что даже независимо от освещения в лицах присутствующих было что-то рыбье. Например, глаза вон того богемного вида молодого человека со сросшимися бровями: казалось, он поглощен решением глубокой философской проблемы, — были в точности такими же, как у серой кефали. И вон та девушка, с восхищением внимающая слащавой мелодии шансона, похожа на рыбу оризия, а средних лет мужчина, который тихо беседует с ней, выглядит также отталкивающе, как и сайда.

Такамори никогда не понимал, чем могли нравиться подобные кафе. Он не принадлежал к тем, кто глубоко вздыхает над чашкой крепкого кофе, слушая шансон о «душе поэта».

«Куйен» притягивал особую породу молодых японцев, которые увлекались всем французским. Как молодые «русские», одетые так же, как, по их представлениям, одеваются русские рабочие, собирались в определенных барах, где пели русские народные песни, — так и эти франкофилы в беретах и с французской книгой под мышкой стекались в кафе подобные «Куйен», чтобы вздыхать под звуки французского шансона.

Что касается Такамори, он вообще не знал, как вести себя в подобных местах, и чувствовал бы себя значительно свободнее в каком-нибудь соседнем баре. Но коль скоро Томоэ оплачивает счет и они к тому же только что пережили неприятное приключение, ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней и Гастоном в это кафе.

Едва они уселись, за соседним столиком Томоэ увидела своего сослуживца Осако и окликнула его. Заметно удивившись встрече в подобном месте, Осака поставил на стол чашечку чая, которую элегантно держал в руке, и подошел к их столу. Он был хлыщевато одет и еще больше, чем обычно, походил на угря.

— Такамори, я хотела бы представить тебе Осако-сан, который работает у нас на фирме. Он внук барона Осако.

— Ах вот как — значит, вы и есть Такамори-сан. Томоэ мне много о вас рассказывала, — отозвался внук барона почти женственным голосом.

— А это... — Томоэ какой-то миг помедлила, — Гастон Бонапарт. Он приехал из Франции и остановился у нас.

При слове «Франция» лицо Осако мгновенно напряглось — да и не только у него. Сидевшие за соседними столиками тоже повернулись и устремили на них взгляды.

— Вы не будете столь любезны, чтобы разрешить мне присоединиться к вам?

— Пожалуйста, — с раздражением ответил Такамори: он уже понял, что почти все посетители кафе с интересом за ними наблюдают.

Без дальнейших церемоний Осако пододвинул свое кресло к их столику и сразу вступил в беседу с Гастоном.

— Для меня большая честь иметь возможность поговорить с настоящим французом.

— Да, да. — Гастон протянул большую руку и поздоровался с Осако.

— Каждый, кто приходит в это кафе, — большой любитель французского искусства.

Как раз в этот момент Такамори случайно взглянул на входную дверь и увидел за нею парня в куртке, который хотел продать Гастону непристойные фотографии. И в этот раз он был не один. Рядом с ним с ноги на ногу переминался мужчина крепкого телосложения в ярком спортивном костюме. По внешнему виду он вполне мог сойти за бывшего боксера. Периодически они прижимались лицами к стеклянной двери, чтоб получше разглядеть столик Такамори. В панике Такамори стал искать глазами другой выход из кафе и, не найдя его, понял, что им еще придется встретиться с этими бандитами.

— Вам понравился Токио? Очень грязный город, не так ли? А вот Париж — великолепный город... Мировой центр искусств... каштаны и Сена. Токио — такое ужасное место, его даже нельзя сравнивать с Парижем, верно?