Утро в Нормандии - [3]

Они, конечно, были, как небо и земля: утонченный Жан, вечно говоривший на непонятном языке о непонятных вещах, и резкая, яркая, взбалмошная Кейт. Она была именно такой: исполненной жизненной силы, громкой, стремительной, взрывной, темпераментной, готовой вспылить от любой мелочи и в тоже время удивительно отходчивой, всегда первой спешащей на помощь, если кто-то действительно в ней нуждался.

Жан говорил, что она напоминает ему новогодний фейерверк. Такой же громкий, красивый и обжигающий. Он любил ее и восхищался ею… как желанной игрушкой, но при этом быстро уставал от ее темперамента, который за полтора года их совместной жизни успел проявиться во всей красе и доконал его окончательно. Он любил почитать книжку по вечерам и поговорить о своих друзьях из Парижа, которые все не могли дозваться его домой. Он мог бесконечно рассказывать, как хороша его родина и как груб и раздражающе негармоничен Техас. Кейт не обижалась за свой штат, но эти разговоры ей были скучны, а погонять на мотоцикле с одноклассниками, к которым Жан ее безумно ревновал, было гораздо веселей и приятней. Более того, проведя с любимым несколько вечеров подряд, она начинала скучать и задыхаться в дорогой обстановке их дома. Ей нестерпимо хотелось отправиться на ночные гонки, которые выматывали и в то же время мощно заряжали энергией, да такой сильной, с которой не мог сравниться даже самый великолепный секс.

Вот эти прогулки и стали последней каплей в чаше терпения Жана. Хоть и невелика была чаша, но, как бы там ни было, ей пришел конец. Он взорвался и однажды – уже после предложения руки и сердца – высказал ей все, что он думает о девушках, которые уходят от почти законных мужей каждую ночь, чтобы гоняться на мотоцикле с небритыми мужиками. Правда, неясно было, что именно вызывало в нем праведный гнев: небритость вышеупомянутых мужиков или все-таки ее отлучки. Кейт посмеялась над ним, а он заверил ее, что она пожалеет. И что-то еще в сердцах хотел ей сказать, но махнул рукой и, намекнув, что он тоже не лыком шит, ушел на всю ночь в неизвестном направлении…

Да что же ее так тянет на грустные воспоминания весь день! Она подъехала к дому и припарковала мотоцикл. Жан всегда ругал ее, что она не ставит Харли в гараж. Но так ей было проще оседлать его в любой момент. У них в доме имелось два прекрасных гаража: один для машины Жана, другой для ремонтных работ, всякого хлама и мотоцикла Кейт. Она частенько, засучив рукава и надев грязный комбинезон, сама ковырялась во внутренностях мотоцикла, которого любила, как живое существо, и называла его поломки болезнями: «Опять что-то мой родной приболел. Надо разобраться, подлечить немного».

В комнатах на первом этаже горел свет. Спускались сумерки. Сейчас она все равно покажет ему платье. Мало ли что он там думает про эти глупые приметы. Они с самого начала договорились, что платье не должно быть белым. И пусть родители упадут в обморок, ведь они так хотели традиционной пышной свадьбы для дочки, чтобы было все, как у людей. Деревня! Ничего они не понимают в жизни! Кейт хихикнула и остановилась в дверях, перед спинкой дивана, над которой привычно возвышалась черноволосая макушка Жана. Атласные ленты нежно распустись, и коробка с платьем неожиданно грохнулась на пол у ее ног.

– Ты пришла? – не оборачиваясь произнес он.

– Да, и у меня есть для тебя сюрприз! Только не оборачивайся.

– У меня для тебя тоже. – Жан обернулся.

– Ну! Противный! Я же просила! А ну закрой глаза!

– Сядь, Кетлин.

Она опустила руки.

– Чего-о-о? Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты меня так называешь.

– У меня к тебе разговор. И очень серьезный.

– Тебе надо срочно ехать в Париж, и наша свадьба переносится?

– Нет.

– Ты решил бросить работу?

– Нет.

– Нас обокрали?

– Нет, Кейт, послушай.

У нее перехватило дыхание. Такого чужого Жана ей еще не приходилось видеть. Это красивое лицо, эти голубые глаза, эти чувственные губы, которые умели так нежно целовать ее и шептали самые сладкие слова, теперь словно по мановению волшебной палочки изменились и стали совсем не родными, а какими-то враждебными и осуждающими. Словно она стояла перед директором школы, который в очередной раз отчитывал ее за мелкое хулиганство.

– Кейт, меня достали твои прогулки…

– Но я сегодня…

– Не важно. Меня достала наша жизнь и… несоответствие наших темпераментов.

– Ты о чем говоришь? – У нее противно заныло в груди, а на спине выступил холодный пот. Она не знала раньше, как чудовищно обидно может звучать его голос. Его родной и самый любимый голос. – За что ты меня ругаешь, дорогой? Что я не так сделала?

– Не сделала, а делала и делаешь. Кейт, я устал.

– А… – Она поперхнулась. – А… как же свадьба?

– Какая свадьба, о чем ты говоришь? Ну какая у нас может быть свадьба? Ты и вправду верила в эту чушь?

– Я… я… я…

– Успокойся, ты вроде бы никогда раньше на заикалась.

Он провел взглядом по ее растерянной и несчастной фигурке. У ног ее валялось ярко-оранжевое платье, выпавшее из коробки.

– А это что такое?

– Свадебное платье.

– Оранжевое? Кейт, ты в своем уме?

– Мы же договорились, что оно будет не белое. Я же тебе говорила, что сегодня пойду его покупать… а ты со мной не пошел… Жан, скажи, что это шутка. Это розыгрыш, правда?